Изумрудные майские ночи, или Скелеты тут не тонут. Иронический околонаучный детектив
Мой «человек дождя» стоял на крыльце в дождевике. Второй дождевик, который держал в руках, он тут же накинул на меня и, быстро подняв на руки, понёс куда‑то в тёмную мокрую даль. Я ощутила себя «Кавказской пленницей», которую Шурик украл и нёс в неизвестном направлении в спальном мешке.
– Сумасшедший! Куда ты меня несешь? – засмеялась я.
– Подожди, здесь недалеко. Сейчас увидишь.
Мы двигались между какими‑то хозяйственными строениями воинской части, сначала по мокрому асфальту, а там, где асфальт закончился, по засыпанной щебёнкой дорожке.
– Вот и приехали! – радостно сообщил мой «носильник и потаскун» (это, если что, от слов «носить» и «таскать»), поставил меня на бетонную плиту под козырек, а сам начал открывать замок.
– Проходи, не стесняйся, будь как дома, – раздался его радостный голос откуда‑то из темноты.
Было немного страшно, но интересно. Не возвращаться же мне назад, и вообще, лучше просто темнота, чем темнота, дождь и незнакомая дорога, посыпанная щебнем. На мне же новые босоножки!
– Не бойся, я сейчас свет включу!
Я увидела светящийся экран телефона и силуэт Вовки, зажигающего свечу. Свечу! Вот это да! Не думала, что он способен на такие романтические порывы! Так «заморочиться», свечи купить, нести меня на руках в непроглядную темень! Сразу вспомнились строки лирической песни Владимира Высоцкого: «Соглашайся, хотя бы, на рай в шалаше, если терем с дворцом кто‑то занял…»
Однако, парень тут же разрушил нарисованный в моём воображении образ романтического поклонника одной фразой: «Здесь света нет, а свечку на всякий случай оставили. Проходи, здесь сухо и чисто. Не бойся, раньше здесь склад какой‑то хозяйственный был, потом всё вывезли, вот пристройка пустая и стоит. Я ключи у отца взял на время, утром верну».
Фу, никакой романтики. Бетонный пол, обшарпанный письменный стол с рваным дермантином, две табуретки, даже окошка нет – как‑то скудновато у него с фантазией. Где лепестки роз, где хрустальные бокалы с шампанским, где ненавязчивая музыка в стиле эротического саксофона? Хотя, нет, «пронос» меня под дождем на руках в течение примерно пятнадцати минут – это впечатлило! Хотя, чего я восхищаюсь? У него штанга значительно тяжелее моих пятидесяти килограммов.
Я подошла к столу и хотела сесть на табурет для дальнейшего официального разговора, но, внезапно, он обнял меня и стал пытаться поцеловать в губы. Ого, вот это уже такое нахальство! С его мокрой головы на моё лицо тут же потекли струи воды.
– Ты чего, обалдел? Ты чего целоваться лезешь? – возмутилась я. Нет, конечно, я не против первого поцелуя, но хотела бы, чтобы это произошло в более романтичной обстановке.
– А что не так‑то? – удивлённо спросил он. – А, понятно, голова мокрая! Я сейчас!
Он стянул футболку и вытер моё лицо, а затем свою голову, после чего опять потянулся ко мне. Я отстранилась. Романтический флёр куда‑то пропал, и я другими глазами посмотрела на себя, в белом летнем сарафанчике, на мокрого Вовку с голым торсом, на обшарпанные стены комнатёнки, на полуразвалившуюся мебель…
– Ты чего, Золотинка? Я же, всего‑навсего, попрощаться хотел. По настоящему, с поцелуями… Прощальными… Что опять‑то не так?
– Как‑то это не правильно… Мы ведь, вроде, друзья… Да, ты мой самый дружеский друган, дружище… Да, друг, а не воздыхатель, не кавалер, не любовник, и даже не «сасный краш», как теперь подростки говорят. И я не твоя любовница или любимая, а твой друг. А друзья друг с другом в губы не целуются!
Вовка удивленно смотрел на меня, обескураженный такой логикой. Наконец у него созрел вопрос: «А в чём разница?»
– Как это «в чём»? Ты разве не понимаешь? С любовником я бы вела себя по‑другому: жеманничала, говорила бы загадочными фразами, постоянно красила бы глаза и губы, наряжалась бы в самую красивую, сексуальную одежду и страдала бы…
– От чего страдала‑то? Одежда сексуальная неудобная, что ли? Ведь ты же с любовником была бы…
– Ну, например, он бы не позвонил, как договаривались, или не пришел бы вовремя… Вот я и страдала бы, придумывала уважительные причины, почему не звонит или не приходит, страдала бы, что он разлюбил меня…
– А зачем страдать то? Позвони и спроси! И вообще, навыдумывала ерунду всякую! Ведь мне‑то ты спокойно звонишь и спрашиваешь…
– Вот в том‑то и разница! Ты мне друг и я тебе могу позвонить в любое время и спросить без церемоний, например: «Где ты запропастился?», «Когда появишься?» А с любовником так нельзя, девушка не должна звонить первой, не должна навязываться и вообще, показывать свой интерес…
– Тьфу, бред какой‑то! Не думал, что у тебя в голове такая плесень водится! Прямо, девятнадцатый век! Это ты у Толстого или у Пушкина таких правил приличного поведения нахваталась? Правильно, что я всё содержание романов в кратком конспективном изложении узнавал.
– А вот и зря! Художественная литература нас плохому не научит! А ты ни одного произведения нормально не прочитал, вот и не знаешь, как надо с девушками правильно обращаться!
Я злилась потому, что никак не могла втемяшить в голову этого «солдафона», что такое «высокие отношения» и как, вообще, надо добиваться любви и расположения девушки. Он же улыбался во весь рот и не понимал важности момента.
– Знаешь, я не читал и не очень об этом сожалению. А в отношениях с девушками придерживаюсь главного принципа – быть честным и порядочным. Ну, а остальное: любовь, заботу, материальное обеспечение и всё, что для счастливой семьи надо, я думаю, смогу дать только своей жене.
– Ну и давай своей жене! Чего ты тогда ко мне целоваться лезешь?
Он перестал улыбаться, запустил пальцы в гриву моих кудрявых рыжих волос и зафиксировал мою голову так, что мне невольно, пришлось смотреть прямо ему в глаза.
– А потому, что я к тебе отношусь не только как к другу… Я… Я… –замялся и засмущался парень. – А вот скажи, как по твоей теории должен вести себя любящий мужчина?
– Ну, заботиться о любимой девушке…
– Так!
– Носить на её руках…
– Принято!
– Дарить цветы…
– Ты же сама сказала, что не любишь срезанные цветы!
– Согласна, минусую. Ещё – постоянно ей звонить.
– Сама же мне не велела звонить постоянно, чтобы не сбивать тебя с твоих сумасбродных идей! Вот и звоню, как тобой же установлено, только в субботу вечером!
– Хорошо, принимается. И, наконец, говорить о любви!
– А что говорить?
– Ну, описывать, что чувствуешь, говорить, что жить без любимой не можешь…
