Изумрудные майские ночи, или Скелеты тут не тонут. Иронический околонаучный детектив
– С чего это я не могу? Живу ведь…
– Да это так, в фигуральном смысле. Что других девушек не существует…
– Дурь какая‑то. Все нормально существуют. Атомная война ещё не началась, и надеюсь, не начнётся…
Ну, о чём с ним разговаривать? Он слишком конкретный и прямой, как линия, соединяющая только две точки. Я отвернулась и, за неимением окна, грустно смотрела в угол.
– Да, ладно, всё понятно. Считай, что это так…
– Что так?
– Ну, всё это… Так, как ты говорила… Что жить, там, не могу, что других не существует, и прочее…
– Вот, я тут распиналась, а ты даже не запомнил! – укорила я.
– А зачем мне это запоминать? Я вот, текст присяги наизусть помню, уставы помню, слова арабские стараюсь запомнить, да ещё много чего запоминаю, о чем тебе знать не положено, ведь там, где я потом буду, Интернета нет и «Алису» я запросить не смогу. Даже «морзянку» на слух воспринимаю!
– А это тебе зачем, в наш век Интернета?
– В боевых условиях не всегда есть возможность передать информацию через настоящую антенну, приходится использовать всё, что есть под рукой, например, кусок проволоки, да ещё, вдобавок, противник может глушить сигнал, поэтому в точке приема сигнал будет настолько слабым, что его сложно разобрать, он потонет на фоне шумов. А может такое произойти, что информация очень важная и передать её есть только один шанс. В телеграфном режиме передатчик просто включается и выключается, на приемнике работает так называемый телеграфный гетеродин, который пищит при наличии сигнала. Обычно передатчик настроен на частоту 1 кГц, как слышимую лучше всего, поэтому, даже при сильных помехах и слабом сигнале, принимающий оператор отчетливо слышит этот писк и способен принять сообщение.
Я с уважением посмотрела на Володю. Это я «кичусь» своей образованностью и «пыжусь», пытаясь придать значимость своим успехам на исследовательской ниве, а он просто и скромно делает то, что, в последующем, может быть очень важным для его, такого непонятного мне, сложного мужского дела…
– Подожди, в каких боевых условиях? У нас же сейчас войны нет?
– У нас нет, а в других местах есть. И мне придётся ехать туда и делать то, что местные жители не могут, потому что местные не знают того, что знаю я. Так что, как говорил Шерлок Холмс: «Зачем мне забивать голову не нужной информацией?»
– А если для того, чтобы моё сердце завоевать?
– Я что, древний рыцарь? Ведь всё и так ясно. Мы с тобой общаемся с самого детства, ну, не самого, с десяти лет. Ты меня прекрасно знаешь, все мои достоинства и недостатки, а я прекрасно знаю тебя. И ты мне нравишься любая, и такая, в нарядном белом платье, и другая, с не накрашенными глазами и губами, в вытянутой футболке, в шортах или кроссовках – это всё неважно, что на тебе надето, главное, что ты есть. Зачем придавать большое значение условностям? Нам с тобой хорошо вместе, у нас нет недопонимания и конфликтов, и, главное, нам хочется быть вместе. Ну, я и подумал, зачем надо что‑то выдумывать, создавать проблемы? Нам и дальше надо быть вместе. Создадим счастливую семью, как ты мечтала в детстве, родишь мне троих детей. Я буду спокойно служить, а ты будешь ждать меня из командировок, варить компот и рассказывать детям, какой у них папа – самый смелый командир.
– Фу, Вовка, какой же ты не романтичный! Какой компот! Понимаешь, я любви хочу, чувств, а у тебя всё так рационально, так просчитано, продумано, и всё тобой одним решено! А меня ты спросил? Может быть, я химией хочу заниматься, я уже почти новое вещество синтезировала и меня на кафедре работать оставляют. Я в аспирантуру поступлю, буду дальше исследования в этой области проводить, потом кандидатскую диссертацию защищу, преподавать буду! Володя, у нас ещё целый год впереди, всё может измениться. Вдруг ты там, в Сибири, встретишь какую‑нибудь хорошую девушку и влюбишься в неё, захочешь жениться, чтобы она тебе компот варила. Ну что же, я только рада буду за тебя. Или со мной произойдёт нечто подобное, только в отношении другого мужчины. Например, познакомлюсь с молодым аспирантом, и мы вместе будем работать на стыке наук. Вовка, мы друзья и я хочу, чтобы друзьями мы остались на всю жизнь!
Вовка задумчиво смотрел на меня.
– Значит, вот как… Только друзья… А я размечтался, – грустно произнес он. – Но, хоть, обнять‑то, тебя, друг, на прощание можно? Мне уже скоро бежать надо. Друзья ведь обнимаются?
Доводов против у меня не нашлось. Да, друзья обнимаются… Он обнял меня, пожалуй, даже более сильно и ласково, чем это должно быть между друзьями, а затем начал осыпать лицо, шею, плечи и руки нежными поцелуями, тщательно обходя носогубную область. Странно, но это мне очень нравилось, в организме появились новые, не изведанные ранее ощущения и я даже начала жалеть, что сама строго ограничила ему зону дозволенности. В девятнадцатом веке, наверно, такое состояние было бы названо «томиться сладкой негой», а как это звучит теперь? Балдеть, тащиться, быть в экстазе… Нет, всё‑таки «сладкая нега» звучит лучше! Фу, какая‑то чушь лезет в голову…
Из состояния релакса меня вывел властный голос: «Владимир, ты здесь?», а в дверном проёме показался силуэт отца Вовки – Александра Егоровича.
– Ты почему ещё здесь, паршивец! Машина ждёт уже, я тебя по всему городку ищу! Здравствуй, Дина! – всё также сердито сказал он, но уже мне.
– Папа, извини, здесь окна нет, я и не заметил, что уже утро!
– Это плохо, сын. Офицер никогда не должен терять чувство времени, даже во сне или в эйфории рядом с любимой девушкой. Не всегда рядом с тобой будут часы или будильник на телефоне. Вспомни, как Штирлиц, дал себе установку проснуться ровно через пять минут – и через пять минут проснулся.
– Пап, но я же ещё пока не Штирлиц! Пап, я побегу, а ты Дину проводишь?
– Не волнуйся за свой изумруд в золотой оправе. Конечно, провожу. Беги!
Парень рванулся к двери, но на пороге оглянулся.
– Не грусти, Золотинка! И помни то, что я тебе сказал! – этими словами он выскочил в дверь и скрылся в предрассветной мгле.
Оказалось, что свеча уже давно догорела и я наощупь вышла из каморки. На улице меня ждал Вовкин отец, бурча под нос что‑то вроде: «Вот, молодежь, никакой ответственности… Сказано, прибыть, значит надо прибыть. А у него любовь, понимаешь ли…»
– Извините, Александр Егорович, это, наверно, я виновата, заболтала его ерундой всякой…
– Нет, Дина, ты не виновата. Он мужчина и должен отвечать за всё сам! Пойдем, я тебя провожу…
Мы медленно шли по дорожке и Александр Егорович вдруг начал говорить со мной о том, о чём, может быть, никогда и никому не говорил.
– Ты, Дина, не обижайся на меня, что я так Владимира прогнал. Просто, на самом деле, уже утро, а его нет, вот я беспокоиться и начал.
– Да он уже собирался идти. Он понимает, что на поезд опоздать нельзя, потому что и на самолет успеть надо… Иначе проблемы будут…
