К югу от рая

– Я хотел спросить у тебя, не мог бы твой отличный парень нас прокатить на своей чудесной яхте?

– А почему нет, конечно, да. Поедем вместе, точнее поплывем – он задумался, потом сказал – пять минут, и едем к Колиньке.

Теплый морской бриз дул нам в лица и трепал волосы. Солнце было в ударе и жгло, что было мочи. Я стоял и всматривался в синюю даль. Карина была в желтом платье летнем платье и белом купальнике. Она прятала глаза под темными очками Авиаторами. Я же стоял в своих линзованных очках, потому что без них я бесполезен, и делал из своей ладони самодельный козырек. Правее от нас, в бухте качались на волнах лодки. Совершенно разные, от мала до велика. Я в них ни черта не смыслю. Я их поделил на красивые и не красивые. Мы стояли на самом конце волнореза и смотрели на всю эту красоту. Волны то и дело бились о бетонное награждение, вспениваясь, являя нам всю красоту своих седых гребней. Михалыч ушел от нас со всей нашей выпивкой в бухту, сказал, что мол надо немного подождать и он за нами вернется – я быстро, ребятки! Одна нога там, другая тут! Не успеешь оглянуться, как будете сидеть, и пить свой портвейн в Афродите! – кричал он нам уходя. Но пока, что ни портвейна, ни Афродиты, ни его самого на горизонте не было. Я достал сигарету и прикурил. Карина не курила, она бросила.

– Когда ты уже, наконец, тоже бросишь? – спросила она, сняв Авиаторы.

– Я об этом еще не думал.

– Зато я думала.

– И что же ты надумала?

– Да вот думаю, может опять начать?

– Я думаю не стоит – сказал я. – ты совершила серьезный

поступок, бросить курить это тебе не хухры‑мухры. Она задумалась, и мы замолчали. Волны всё с той же силой и уверенностью бились о волнорез, а их седину иногда подхватывал ветер и бросал нам в лица. Я сел на край и свесил ноги. Карина легла на спину и вернула Авиаторы на место.

– Милый – сказала она – ты знаешь, я люблю тебя.

– Знаю – ответил я.

– Сегодня очень хороший день – сказала Карина.

– Да, день что надо.

– Ты же помнишь, что я боюсь глубины?

– Помню.

– А там, куда мы поплывем, будет очень глубоко?

– Думаю, что не очень.

– Я надеюсь на это, ведь если там будет очень глубоко, то я не смогу там плавать.

– Не беспокойся, я думаю, что там, куда мы поплывем, будет подходящая глубина – сказал я.

Тут я заметил, вдалеке силуэт человека, идущего со стороны бухты, к нам. По походке было видно, что человек торопился. Он шел и всматривался в нашу сторону, наконец, увидев нас, он замахал руками. Я встал и посмотрел на лежащую Карину.

– Нам пора – сказал я.

– Уже? Куда?

– Покорять морские дали.

– Подай мне руку – попросила она и протянула мне ладонь. Я помог ей встать и, пропустив вперед, пошел за ней, на встречу машущему человеку.

Афродите было пятнадцать. Она была восемнадцати метров в длину, у нее был какой‑то японский мотор, и каюта, в которой можно было жить. Сидя на палубе этой несовершеннолетней девицы, мы с Кариной запивали свою жажду к приключениям прохладным портвейном. Капитан – в прошлом местный депутат и школьный друг Михалыча, пил вместе с нами, абрикосовую настойку. Он молча выпил стакан и посмотрел на нас. Его обветренное лицо разрезала улыбка, и он протянул мне руку.

– Николай Петрович, ваш капитан – добродушно представился он.

– Андрей, просто Андрей – сказал я и пожал его руку.

– Карина, тоже просто Карина – сказала Карина, сидевшая рядом со мной.

– Очень приятно ребята – сказал капитан – мне тут Максимка, ой извиняюсь, Максим Михайлович – он засмеялся – сказал, что вы хотите поплавать на моей Афродите, что же, должен вам сказать – никаких проблем! Предлагаю выпить за нашу встречу!

– Предложение поддерживаю! – отозвался из каюты Максимка.

– И мы! – сказали мы хором и, чокнувшись, выпили.

– Ну, вы тут располагайтесь, а я пойду начинать, как ни как капитан! – громко сказал он и засмеялся.

Японский мотор Афродиты завелся с первого раза. Карина вздрогнула и посмотрела на меня.

– Мы же не утонем? – с жалостью в голосе, спросила она.

– Конечно, нет, не сегодня. Сегодня наш день – сказал я.

Мы сидели и смотрели на соседние яхты и лодки. Тут даже стоял какой‑то старый баркас «Надежда». Насквозь весь проржавевший с выгоревшей краской, он легко покачивался на волнах. Мимо нас быстрым шагом прошел капитан и крикнув «Поехали!» убежал обратно. Максимка, громко выругавшись, вылез из каюты и сел рядом со мной.

– Пару маневров и эта красавица повезет нас в открытое море – сказал он.

– А там, куда мы поплывем, будет глубоко? – спросила его Карина.

– Конечно, глубоко, что за вопрос? – ответил Максимка.

– Ну, мы же там сможем купаться? – с надеждой спросила Карина.

– Конечно милая, еще как! Это отличное место для купания – сказал он.

– Ну, слава Богу.

Развернув восемнадцатиметровую Афродиту, наш капитан взял курс по прямой, да подальше от берега, как сказал Михалыч. Яхта стала набирать скорость, и Карина прижалась ко мне. Я сидел и думал только о том, как бы не началась морская болезнь, и весь выпитый портвейн не пошел бы к черту, извиняюсь, на дно, к морскому черту! Теплый бриз обдувал нам лица и размахивал нашими волосами что было сил. Все‑таки это была отличная идея, поплыть на этой яхте. Берег удалялся, а наше судно, сбавив обороты, легло на курс. Мы стали забирать левей, в сторону отвесных береговых скал. Максимка достал свою настойку и предложил нам – с удовольствием – отозвался я. Карина пила портвейн. Мы выпили. Горло резко обожгло и тут же перестало. По внутренностям разлилось тепло. А на языке остался вкус свежих абрикосов.

– Максим Михайлович, отличная настойка – сказал я, и это была правда.

– А? Вот он‑то мой ценитель, двадцать три года делаю. Бабка моя, царство ей небесное, научила, в школе еще учился.

– И вы со школы делаете это волшебство? (Хотелось сказать «волшебное пойло»)? – спросил я.