Карл у Клары украл кораллы
Но вернёмся к прекрасным носительницам коралловых ожерелий. По обычаю, на свадьбе невеста отдавала свой талисман суженому, а впоследствии он переходил к дочери.
Дальше существует два варианта происхождения первой части фамильной скороговорки. Один – опять же романтический, по которому пейзанка Клара просто подарила свой талисман королю Карлу на память.
Второй – фривольный. Если верить ему, в деревне, где жила прелестная крестьянка, бытовало одно специфическое выражение. Когда девушке случалось согрешить, не повенчавшись с милым, то по этому поводу говорили: «Он украл её кораллы».
Согласно этому выражению, Карл IV Люксембургский именно что «у Клары украл кораллы». Да и был таков. Его ждали важные государственные дела.
Конечно, Эми, как и все королевские дети Лихтендорфа, должны была знать только первый вариант легенды. Хотя он не объясняет слова «украл».
Далее существует невнятная версия, что Клара как будто невольно отомстила возлюбленному за вероломство. Якобы, пока стареющий король самозабвенно развлекался с юной красоткой, враги под шумок оттяпали у него небольшой, но весьма процветающий городок под названием Кларинет. Так появилось злорадное продолжение истории с «украденными» кораллами: «А Клара у Карла Кларинет украла!» Со временем «Кларинет» превратился в более привычный для слуха «кларнет». В результате скороговорка обрела нынешнее звучание, своеобразно отражая лав стори четырнадцатого века: «Карл у Клары украл кораллы, а Клара у Карла кларнет украла».
Юная принцесса‑детектив подозревала, однако, что версия с отнятым городком возникла не так давно – уж больно натужной она выглядела. Увы, у легенд нет авторов, поэтому некого привлечь к ответу за логические ляпы. Остаётся только верить (или не верить) красивым историям.
Как бы то ни было, в положенный срок Клара родила мальчика, которого назвали Карлзон, то есть «сын Карла». Незаконный отпрыск короля‑императора мирно рос себе в глухой богемской деревушке. А когда парень отметил своё совершеннолетие, его мать неожиданно для всех ушла в монастырь клариссинок – замаливать грех юности. Причём после пострига ей даже не пришлось менять имя, ибо оно и так созвучно имени святой Клары, которой посвящён этот монашеский орден.
Тут юная принцесса‑ детектив не к месту вспомнила, что основательница ордена – святая Клара Ассизская впоследствии была объявлена покровительницей телевидения. Впрочем, этот занятный факт не имеет никакого отношения к героине нашей истории. А между тем она в новой своей ипостаси настолько прославилась благочестием и добрыми делами, что после смерти была канонизирована, то есть причислена к лику святых. Похоронили монахиню, согласно последней воле, на родине, в окрестностях Карлсбада. Могила святой Клары Богемской сохранилась до наших дней и, по слухам, является местом паломничества и утешения девушек, бессовестно брошенных вероломными возлюбленными.
В отличие от смиренной матери, сын дважды короля и один раз императора Карла оказался нахрапистым и неуёмным парнем. От него и пошли предприимчивые и непоседливые Карлзоны, унаследовавшие от славного предка‑короля тягу к государственным устройствам. Первым делом они дерзко провозгласили себя побочной ветвью Люксембургской династии. Вторым – дошли до Средиземного моря, построили на берегу часовню св. Клары Богемской и основали вокруг неё карликовое государство.
Такова была легенда о происхождении рода Карлзонов, которую нынешним его юным отпрыскам следовало знать назубок. И которую старый попугай излагал в предельно сжатом виде:
– Каррл у Кларры украл коррраллы! А Клара у Каррла кларнет укррала! Кораллы! Кораллы!
Причём здесь Карл?
Те, кто читал Агату Кристи, конечно, помнят, что у королевы детектива имеется свой фирменный рецепт для закрученной интриги. А именно – она любила связывать суть кровавого преступления с забавной детской песенкой или стихотворением.
На таком забавном сюжетном приёме построены, например, романы «Тайна чёрных дроздов» и «Десять негритят», а также пьеса «Мышеловка». Если особо смекалистый читатель сможет разгадать эту связь, он мигом раскусит мотивы преступника. И вычислить самого убийцу будет для него уже не проблема. Вот только это мало кому удаётся.
В случае с кораллами убийства, слава богу, не было. Тем не менее, мысли Эми упорно крутились вокруг того, что кража драгоценного колье непременно связана с фамильной скороговоркой. Обязательно должна быть связана! Хоть каким‑то боком! Уж больно это фразочка на слуху, прямо прохода от неё нет. Похоже, вор, мало того, что утянул колье. Он ещё решил поехидничать, поиздеваться как над его недотёпистой владелицей, так и над незадачливыми сыщиками. Вот же гад!
Ну, допустим, что это так. Что сюжет про Карла и кораллы – это, согласно заветам Агаты Кристи, и есть ключ к преступлению. Тогда сразу возникает вопрос: зачем бы преступнику намекать детективам на этот ключ?
Первое предположение: из лихачества. Вот он, мол, я, Карл, хватайте! Всё равно ведь не догадаетесь, кого хватать! Несмотря на то что я как бы намекаю, делаю вашу работу. Но вы ведь всё равно не догоняете, потому что тупые! Бу‑га‑га!
Второе предположение: чтобы пустить ищеек по ложному следу. Пусть себе выслеживают мифического Карла, тогда как искать надо в совсем другом направлении. Ха‑ха‑ха!
Третье. Никакого похищения не было. Ну, то есть злоумышленник вовсе не собирался присваивать себе драгоценное ожерелье. Это просто дурной розыгрыш. Некий мизантроп затеял издевательскую шутку, желая, однако, не на шутку досадить окружающим. Устроить так, чтобы они понервничали, поволновались, порыдали. А он чтобы понаблюдал за всеобщим смятением из уголка и злорадно похихикал. А потом – оп‑ля! – да вот же оно, ожерелье! Это была просто такая игра, разве не понятно?! Старая скороговорка на новый лад! Хи‑хи‑хи!
Если честно, последнее предположение как раз пришло в голову Кларе‑Эмилии в первую очередь. И наверняка не только ей одной – явный намёк на виновника скандала просто висел в воздухе.
Но младшая принцесса тут же постаралась прогнать неудобную версию. А когда это не получилось, поместила её в задний ряд прочих версий. Потому что если дать волю подобным соображениям, то под подозрение сразу попадал – ни больше, ни меньше! – наследный принц Лихтендорфа по имени Карл‑Людвиг! А? Каково?
Ну, на самом‑то деле Карл=Людвиг был для принцессы‑детектива прежде всего младшим братом. И, как ни морщись от оскорбительности подозрений, братец вполне мог выкинул такую нелепую шутку. Во‑первых, в силу своего вздорного, как считала Эми, характера. Во‑вторых, у него имелся очевидный мотив.
Прежде всего надо признать, что мальчишке изрядно доставалось от всех Клар королевской семьи вместе взятых. Мать, стремясь воспитать из сына достойного наследника трона, придерживалась самых жёстких воспитательных методов. А сёстры частенько откровенно или исподтишка развлекались, подтрунивая над будущим «королевским величеством». Ну, ещё бы не подтрунивать! Ведь к младшенькому они должны были обращаться на «вы» уже в ту пору, когда едва научились говорить, а принц ещё вообще щеголял в подгузниках.
Но больше всех принца допекала именно Милли. Вообще‑то старшая принцесса старательно поддерживала имидж эдакого ангелочка с белокурыми локонами и пухлыми розовыми губками. Однако это не мешало ей хихикать над братом.
