Когда зацветает сирень

Глава 8

 

Лика

– Громов, ты издеваешься надо мной? – кулак ректора с размаху приземляется на стол, а стоящие на нём какие‑то железные кубки и статуэтки подпрыгивают с жалобным звоном.

И я подпрыгиваю одновременно с ними. Да. Мы опять в кабинете у Павла Петровича. Стоим перед его столом по стойке смирно. И да… опять вдвоём.

Я как непосредственный свидетель драки, а Марк – как активный участник. Третьего экземпляра потасовки привлечь сюда не удалось. Парень оказался вообще не из нашего университета. Но это никак не помешало Марку хорошенько отрихтовать его лицо. Правда, Громову тоже досталось. Тот лысый придурок оказался не робкого десятка.

Украдкой бросаю взгляд на своего защитника, который, сунув руки в карманы спортивных шорт, стоит, монументально расправив плечи, и смотрит куда‑то поверх головы ректора. Выразительная линия скул на лице Марка подчёркнута не только внутренним напряжением, но и парочкой ссадин. Да и без того чувственно крупные губы теперь немного оттюнингованы лёгкой припухлостью.

От одного вида такого серьёзного и хмурого Марка с боевыми ранениями у меня тянет под рёбрами. Я не ожидала… Он возник там как чёрт из табакерки. Я искренне думала: Громову всё, что связано со мной, уже неинтересно.

Но слишком много энтузиазма было в чётких ударах Марка по лицу противника. И настолько много, что его и того придурка с трудом разняли два накачанных физрука.

– Громов, да когда же ты уже выпустишься отсюда, а? – продолжает ректор, с отчаянием повышая голос. – Ты можешь не быть главным героем всех криминальных новостей нашего универа? Ты – корень всех проблем! То цветочный рынок разводишь, то пожарная сигнализация срабатывает, потому что кое‑кто курит в мужском туалете…

– Я не курю. И не пью. ЗОЖ, Павел Петрович. Слышали о таком? – хмыкает Марк, с раздражением закатывая глаза.

Я вовсю маякую взглядом Громову, чтобы он был как‑то повежливее и без намёка на дерзость. Неизвестно, чем теперь закончится его выходка на стадионе. Но Марк лишь расслабленно подмигивает мне, типа: «Ваще не парься, детка».

Ага, ну конечно. Не волнуйся. На лбу у ректора уже проступает испарина, а щёки пугающе краснеют.

– А кулаками размахивать где ни попадя – это тоже ЗОЖ?

– Вообще‑то, Марк заступился за меня, – осторожно встреваю я в разговор.

Делаю небольшой шаг вправо и слегка прикрываю Громова от гневного взора ректора. И это получается как‑то само собой… бессознательно.

– Лика, не лезь, – шепчет за моей спиной Марк. И мы стоим так близко, что его строгий выдох расстилается мурашками в моих волосах. – Молчи.

А меня уже распирает от переполняющих эмоций. И от этого даже стирается ощущение боли в расцарапанной руке. Смело смотрю на ректора, вскинув подбородок:

– Тот придурок был готов и на меня броситься, хотя я извинилась за свою невнимательность. А в ответ посыпались оскорбления и…

Но Павел Петрович заставляет замолчать одним взмахом руки, возмущённо уставившись на Марка позади меня.

– Нет, ты посмотри, Громов, какой у тебя здесь адвокат нарисовался. Ну чудо просто!

– Ещё какое чудо, – легко подтверждает Марк. – Рыжее чудо, – добавляет он так тихо, что мне едва удаётся расслышать это.

И по тёплой интонации его голоса даже затылком ощущаю, что в этот момент он улыбается. А через секунду кровь в моих венах заполняет жар. Пальцы Марка касаются моего запястья и выводят незамысловатый узор на внутренней стороне ладони. Так бережно и мягко… Всего лишь мимолётное прикосновение тёплых мужских пальцев, а меня уже здесь нет. Я падаю куда‑то в жерло вулкана.

Хочется обернуться, но делаю лишь осторожный, едва заметный поворот головы к плечу. Но и этого достаточно, чтобы краем зрения заметить, что Марк гипнотизирует меня взглядом, приподняв уголки своих губ.

Мамочки, мне бы дополнительный глоток кислорода сейчас, потому что я где‑то на грани обморока.

– Громов! – возглас ректора быстро возвращает в реальность.

Мы с Марком одновременно отшатываемся друг от друга, и я больше не чувствую горячих узоров на своей ладони.

– Совесть имей! – продолжает Павел Петрович, сотрясая воздух. – В гляделки он играет, Рэмбо. В общем, выговора в личное дело тебе не избежать. И отца оповестим. А ты, Соболевская, – он стреляет взглядом в меня, заставляя виновато опустить голову. Хотя я‑то тут при чём? – Ещё раз будешь поймана с Громовым на какой‑нибудь его выходке, и тебе выговор накатаем.

Я согласно и очень активно киваю, лишь бы поскорее покинуть этот кабинет. Одарив ещё парочкой угроз по поводу вызова на воспитательные комиссии и минусовки баллов из общего рейтинга, нас наконец‑таки отпускают.

Выйдя из кабинета ректора, я и Марк почему‑то застываем у его дверей. Сейчас самый разгар пары, и длинный коридор погружён в тишину. И мы оба зависаем в ней, стоя друг напротив друга.

Несколько секунд просто молчим, а между нами вьётся весьма ощутимое напряжение. Облизав губы, я робко поднимаю взгляд на Марка, встречаясь с той самой бездонной темнотой в его глазах. Во мне эмоций через край.

Даже не успев подумать, позволяю себе поддаться какому‑то внутреннему, стихийному порыву. Сделав шаг к Марку, я осторожно обхватываю ладонями его лицо. И, поднявшись на носочки, просто мягко касаюсь губами его щеки, украшенной мелкими ссадинами, прошептав:

– Спасибо.

Аромат дорогого парфюма, смешанный с терпким запахом мужского тела бьёт в самый низ моего живота, рассыпаясь там электрическими разрядами. И только тогда до меня доходит: я, кажется, перегнула с эмоциональностью. Потому что чётко чувствую, как Марк ошарашенно выдыхает у моего лица:

– Да не за что.

Испугавшись своего же прорыва, отшатываюсь от Громова, подумывая, что неплохо бы сейчас провалиться куда‑нибудь на этаж ниже. Моё сердце брыкается в груди, пока внутренний голос вопит, что я немного «ку‑ку».

Нервно прочищаю горло и заправляю за уши распустившиеся пряди. Боже, как неловко.

– Вообще, конечно, ты не должен был… – начинаю мямлить я, чтобы не затягивать молчаливую паузу между нами.

– Должен. Это даже не обсуждается, – не задумавшись, чеканит Громов.

– Но у тебя теперь могут быть проблемы.

– У меня есть только одна проблема, – вздохнув, Марк проводит длинными пальцами по растрёпанным волосам, укладывая их ото лба назад. – Девушка, что не выходит из моей головы, устроила мне отворот‑поворот.

Я едва не нарушаю тишину коридора предательским возгласом, что такого не было! Но вовремя прикусываю язык. И так уже отличилась со своими необдуманными порывами.

Не выхожу из его головы, значит? Отвожу взгляд от чёрных глаз, сделав вид, что схема пожарного выхода на противоположной стене за плечом Марка невероятно интересна.

– Так может, ты неправильно всё понял? – равнодушно бросаю я.