Когда зацветает сирень

– То есть если я наберусь наглости и напишу сообщение, что заеду за ней завтра вечером и тем самым приглашу на свидание, то не буду послан?

– Попробуй, – пожимаю плечами, когда на языке вертится: «Уверена».

И я всё ещё «рассматриваю» план эвакуации с сердцем‑юлой в груди, потому что готовлюсь к усмешке Громова на этот разыгранный мини‑спектакль.

– Тогда я буду ждать от неё ответа, – но голос Марка непривычно серьёзен. – А ты, Лика, постарайся не нарваться больше на всяких уродов. Меня может не оказаться рядом в нужный момент. Договорились?

Всё‑таки, опять повернувшись к Громову, вижу, что эта просьба не издёвка или шутка. Он смотрит на меня с открытым беспокойством. Что я могу ему ответить? Что я внезапно стала не против, чтобы Громов маячил где‑то рядом? Да это уже и так сияет на моём лбу.

Я согласно киваю, растерянно хлопая ресницами. Не говоря больше и слова, Марк, испытывающе смотря на меня упор, прячет разбитые костяшки пальцев в карманах шорт. Сделав пару шагов спиной назад, он разворачивается и уже через несколько секунд исчезает за ближайшим поворотом коридора.

Стоит ли говорить, что, когда я спустилась к Насте, ждущей в холле с моими вещами, я первым делом ринулась искать в сумке телефон, пока на меня сыпался миллион вопросов о произошедшем? И глупая предательская улыбка прилипла к моим губам, когда я увидела на экране значок непрочитанного сообщения.

Номер с пятью восьмёрками: «Ничего не знаю. Завтра в шесть вечера заеду за тобой в общагу».

 

Глава 9

 

Марк

– Твою же…

Я шумно втягиваю воздух через зубы, когда прохладная вода касается ран на лице. Приходится терпеть противное жжение на коже, стиснув челюсть. Проведя мокрыми пальцами по волосам и зачесав их назад, выпрямляюсь над раковиной, встречаясь с собственным отражением в зеркале.

Да уж. Некритично, но уже прям красавчик с боевыми шрамами: небольшое рассечение над бровью, парочка ссадин на лице и немного ноет нижняя губа.

И пока под краном шумит вода, криво усмехаюсь самому себе. Интересно, мне найти со своими пацанами того конченого и добить где‑нибудь в лесу или сказать ему спасибо?

Откуда эта тварь взялась на стадионе в тот момент, понятия не имею. Но тварь он однозначно. Девчонка была жутко напугана, а вот я получился крут. Хоть и не планировал красить себе лицо. На хрен оно мне надо было? Ради секса? Я и без этого имел отличный план. Лика всю пару глаз с меня не сводила, но тот тип… Смешал мне все карты, но в очень удачный расклад.

Я вообще не ввязываюсь в подобные потасовки, но эта рыжая… Чёрт! Что‑то толкнуло. Грёбаная жалость? А как её не жалеть? Лика даже пахнет беззащитностью и невинностью.

Потерев щёку, одаренную её милейшим поцелуем, давлю улыбку своему отражению. А в груди теплеет. То‑то же! Награда нашла своего героя. Только мало мне… Ма‑ло. Хочу ещё. Хочу, чтобы она так жадно и смотрела на меня дальше, распахнув свои глаза‑аквамарины, но уже подо мной.

Лику хочу. Торкает меня от неё, а сегодня прям до какого‑то нетерпимого животного чувства в животе, когда увидел её беспомощно стоящую перед тем уродом.

И чего Поляк фыркает на рыжую? Не ему же разворачивать фантик у этой конфеты.

– И что ты в ней нашёл, Марк? – знакомый елейный голосок за спиной заставляет вздрогнуть.

Но поворачиваться не приходится. В отражении позади себя и так вижу знакомые черты. Тяжёлая россыпь смоляных волос, обрамляющих кукольное личико: идеальные чёрные брови, подведённые стрелками глаза и изумительно прокачанные алые губы. И, конечно, неизменно тяжёлый аромат дорогих «Гуччи».

Карина. Мы когда‑то часто и долго любили друг друга голыми.

– И тебе привет, – хмыкаю я. Выключив воду, тянусь к автомату с бумажными полотенцами у зеркала. – Какими судьбами? Ты же вроде выпустилась в прошлом году?

– Предки заставили магистратуру покорять, – сдув невидимые пылинки с вызывающе красной футболки, Карина кривится и подпирает плечом белоснежный кафель. – Поляк сегодня тоже здесь. Пытаемся тебе дозвониться, и не алё. А потом узнаём вот новости… – она прожигает взглядом моё лицо.

Продолжая смотреть на Кару в зеркале, осторожно вытираю свой фейс салфетками:

– Собираешь информацию по сплетням?

– Да весь универ гудит, что сам Громов полез в драку. И за кого? – в глазах Карины мелькает что‑то похожее на отвращение.

– За кого? – ехидно передразниваю её и, скомкав бумажное полотенце, бросаю в урну под раковиной.

Тишину маленькой мужской уборной для преподавателей оглушает цокот шпилек, а через секунду меня резко разворачивают, дёргая за плечо.

– Зачем тебе она? – напряжённое лицо Карины оказывается прямо перед моим.

Я невольно отмечаю, что с ней не надо наклонять голову и смотреть сверху вниз, как с Ликой, макушка которой едва достаёт мне до подбородка. А Кара плюс шпильки – и мы почти одного роста. И как‑то это уже неприкольно…

– Кто? – решаю косить под дурачка, «удивлённо» приподняв брови.

– Рыжая. Марик, я видела тебя с ней сейчас в коридоре, – резко выплёвывает Кара.

И по её ядовитому тону понимаю: оу, кого‑то ведёт от ревности. Но я просто пожимаю плечами, спокойно выдав:

– Хочу.

Тонкий длинный носик Карины недовольно дёргается, а дыхание открыто демонстрирует её нервозность. Всё, сейчас будет сцена, достойная Оскара! Карина это умеет, особенно когда забывает, что я никогда ей ничего не обещал.

Но неожиданно она затухает. Просто не отрываясь смотрит мне в глаза, а её ладонь с длинными ноготками осторожно ложится мне на грудь.

– Марк, я скучаю по тебе. Очень, – сдавленно шепчет Карина.

Я напрягаюсь. А вот это что‑то новенькое. Где крики и вопли‑то?

Изумлённо пялюсь на Кару, которая делает ещё один крохотный шажок ко мне. Видимо, заметив моё замешательство, она решает идти ва‑банк.

– Я с ума весь год сходила. Ждала тебя, – её губы касаются моего подбородка и плавно опускаются к шее, оставляя на ней горячие следы поцелуев. – Ну что мне ещё сделать? Почему ты не можешь хотеть меня?

Чёрт… Сдержанно перевожу дыхание, потому что тело сдавливают тёплые спазмы, направляя всю кровь в самый низ моего живота.

Руки Карины плавно скользят по моим плечам, груди и медленно, но верно опускаются туда, где моё либидо кричит, что оно уже неделю без женских ласк. А это овердофига.