Колодец
Прошли минуты, и среди этих неживых, замерших туловищ, я слегка посмелел и стал скользить, плыть между ними, осмелился трогать их, прислушиваться к дыханию. Это было очень странное чувство. Словно я нахожусь в лесу, среди неподвижных, но живых деревьев, пытаясь уловить тонкий аромат абсолютной природной тишины, которая принесет мне умиротворение и покой. Я подошел вплотную к полицейскому, что так и замер в процессе диалога, с открытым, перекошенным ртом. Ткнул в его щеку указательным пальцем, и внезапно, он дернулся, скрипя суставами, и также скрючив рот, в окосевшей позе и весь перегнувшись, повернулся и стал смотреть мне прямо в глаза, не меняя выражения своего онемевшего, завернутого в кулек лица. За ним повернулся врач. И больной повернулся. Они выглядели как марионетки, в руках неумелого кукловода, словно нечто непривычное управляло ими изнутри, от этого их ломало и скрючивало в разные стороны. Движения были неестественные и пугающие. Они скрипели, хрустели, ломались и изгибались неестественным для людей способом.
Но дальше стало происходить что‑то совершенно невероятное, эмоции от увиденного описать вряд ли получится. Один за одним на меня стали поворачиваться все люди в этой адской прихожей. Все. До одного. Бабки в очереди, врачи, больные из травмпункта, дети, какие‑то бомжи, медсестры, странный мужик с маньяческим оскалом. Все с абсолютно каменными, скошенными и уродскими лицами, теперь повернулись и смотрели мне прямо в лицо. И от этого я сам будто окаменел, не смог даже ногой шевельнуть. Встал как вкопанный.
Первым, непонятно откуда, не шевеля ртом, издал звук полицейский, очень надрывно и очень громко.
– Я тебя нашла! Услышь… Мой голос! – эти слова будто вырывались из его легких, минуя горло и рот.
– Услышь… Мой голос!!! – следом за ним заорали доктор, стоящий рядом, и пациент с забинтованной головой.
– Услышь… Мой голос!!! – за ними все остальные люди, находящиеся в этом месте, и писклявый, прорезающий пространство голос мужика.
– Услышь… Мой голос!!! – через несколько секунд все с каменными лицами, скорчившись, скрючившись, непонятно, как и откуда, просто вопили во всю глотку.
– Услышь… Мой голос… Услышь… Мой голос… Услышь… Мой голос…
Это была секта, а я в роли жертвы на подношение богам! Монотонно пульсирующая толпа стала переставлять свои ноги и двигаться прямо на меня. Они продолжали выкрикивать. Продолжали обступать меня. Я был окружен. Шум и гул в ушах не давал сосредоточить мысли. Они уже совсем близко, настигли меня. Я закрыл руками уши и заорал, что есть сил.
– Заткнитесь!
– Услышь…
– Замолчите прошу!
– Мой голос…
– Да что тебе от меня нужно?
– Услышь…
И с последним словом все разом, как тряпичные куклы, рухнули на пол. Обмякли и сдулись. Наступила абсолютная тишина. Как в лесу. Люди валялись теперь бездыханные, обездвиженные и как пластилин не живые. И стоя среди груды тел, которые больше походили на трупы, меня стошнило.
Плохие новости
В глазах с каждой секундой мутнело, но как только свежесть зимы доползла до покрасневшего носа и сквозняком проникла мне в мозг, я очнулся и оказалось, что бегу. Бегу во всю прыть, так что ноги заплетаются от скорости. Бегу, что есть сил. Спотыкаюсь, перепрыгивая сугробы и слякоть, падаю, задыхаясь встаю и, скользя по снегу и льду, продолжаю забег. Весь изгваздался, промок, озяб, но это сейчас не заботит. В конце концов я выдохся и, сбавив темп, сначала перешел на шаг, а через минуту и вовсе остановился, оказавшись уже очень далеко от больницы. Морозный воздух вырывался у меня из груди и вихрем разлетался по пустому двору. Я убежал. Во рту отчетливо чувствовался привкус рвоты, и вытерев его снегом и им же немного умывшись, я сел в грязный сугроб. Сердце колотилось и рвалось наружу, с каждым ударом угрожая проломить грудь изнутри. Я подогнул колени, поставил на них локти, а на согнутые руки положил свою тяжелую голову.
Куда моя жизнь катится? Я больше не понимаю, где реальность, а где выдумки моего больного разума. Происходящее невозможно объяснить логически, это либо галлюцинации, либо агония, последствия которой смерть. Этот день меня или убьет, или откроет что‑то невероятно новое, отчего я никогда уже не буду видеть мир прежним. Сейчас я не живу, а наблюдаю собственную жизнь со стороны, лишь туловищем участвую в ней, пытаюсь что‑то предпринять, но меня вечно сносит, я больше не властен над происходящим, как деревянный плот, плывущий по шумной и быстрой реке, который управляем теперь только стихией, он, как и я, плывет туда, куда подует ветер и понесет вода. Вот бы мне причалить к земле и тронуть руками пусть еще сырую почву. Мне это сейчас нужно, как никогда. Нужен глоток свежего, спокойного воздуха. Нужна пауза. Нужен знак свыше.
В эту секунду в моем кармане зазвонил мобильный и пробудил меня из сладких дум о моей ничтожной жизни. Незнакомый номер отчаянно пытался добраться до меня, я смотрел на светящийся экран смартфона и лишь после нескольких надоедливых гудков все‑так решил принять вызов. Вытер слипшиеся и обмороженные губы свободной рукой.
– Я слушаю.
– Олег Дмитриевич! Это старший сержант Плотников. Я же просил вас ждать меня в машине? Буквально через минуту вернулся, а вас уже нет? В общем так, я составлю на вас ориентировку, если не явитесь в отделение, вам ясно?
– Почему‑то я не удивлен? Зачем вы надо мной издеваетесь, что я вам сделал? – устало спросил я, снова положив голову на руку.
– Где вы сейчас? С вами все в порядке?
– О, сейчас со мной все прекрасно. Не дождетесь!
– Простите за угрозы, Олег Дмитриевич, трудный день. Вам, конечно, сейчас очень тяжело, я понимаю, сам когда‑то потерял отца, но приехать в участок все‑таки необходимо. Иначе будут последствия. Нужно успеть сегодня.
– Скажите адрес, выбор у меня все равно не велик.
– Пятый отдел полиции, улица Дзержинского, знаете? Там недалеко от автобусной остановки, серое двухэтажное здание. На входе скажете, что сержант Плотников ждет за вещами, вас запишут, и вы прямиком в мой кабинет, это на первом этаже.
– Хорошо.
– Олег Дмитриевич. Не пропадайте. – монотонно сказал он, в динамике зашуршало и вызов прервался.
