Кошки-Посланники. Я стану твоим котом. Полуфантастическая сага о кошках в записках домашнего кота

Задавая вопросы, я мысленно перебирал все возможные варианты, которые привели бы к такому финалу, и не находил объяснения.

Вместо ответа Маркиз предложил составить ему компанию и прогуляться до плоской вершины. Я согласился не раздумывая. Пока мы поднимались, ловко прыгая по пологим ступеням, он поделился со мной своей грустной историей.

Земное утро Маркиза начиналось почти всегда одинаково. Позавтракав, он провожал любимую хозяйку – добрейшую одинокую женщину – до лазарета Красного Креста, где она работала сестрой милосердия, а вечером встречал ее у третьей парадной своего дома. День он проводил во дворе – с весны до поздней осени ловил бабочек, искал целебную травку и заводил знакомство с дворовыми кошками.

Два моря, расплескав волны у берегов полуострова, на котором жил Маркиз, делали зиму в тех краях мягкой, почти бесснежной. Температура за окном, хоть и крайне редко, но опускалась иногда ниже нуля. В такие дни сильные ветра нагоняли холодов, прихватывая стужей землю, и хозяйка не позволяла Маркизу провожать себя. Он оставался дома и большую часть времени проводил у замерзшего окна, высматривая ее сквозь легкий, причудливый ажур на стекле.

На полуострове шла война. Люди с неистовым упорством умирали, убивали и ранили друг друга. С каждым днем раненых становилось все больше. Хозяйка Маркиза работала до позднего часа, не забывая хорошо заботиться о моем новом загадочном друге, – в миске он находил чуть ли не половину ее суточного пайка. А ближе к ночи, после ужина, его ждала, хоть и не очень долгая, но бескрайне желанная, увлекательная беседа.

Прошло полтора военных года. Одним прохладным вечером, слегка подогретым декабрьским солнцем, его любимый человек не вернулся из офицерского лазарета. Маркиз не терял надежды – терпеливо ожидал хозяйку во дворе. На следующий день, проникнув в парадную своего дома, он обнаружил, что дверь их квартиры не заперта. Из комнат доносились чужие голоса, по лестнице сновали незнакомые люди. Нагоняя страху на притихших соседей, они таскали из жилища Маркиза мебель и громко шумели. За суетливой болтовней никто не заметил грустных кошачьих глаз, осторожно наблюдавших со стороны.

Оставив парадную, знакомым маршрутом Маркиз добежал до лазарета, который располагался на краю города. Он не нашел внутри раненых, чьи истории хорошо знал из вечерних бесед с хозяйкой. Людей с повязками Красного Креста ему тоже не удалось обнаружить. Так Маркиз остался один – на улице…

Мы без труда одолели половину ступенек и остановились, чтобы осмотреться по сторонам. Кошачий Глаз вот‑вот собирался ослепнуть, чтобы потом светить еще ярче, заливая сливочно‑молочным светом все плоскогорье и давая ответы тем, кто находился на его плоской вершине. А мой вопрос по‑прежнему оставался без ответа. Я видел перед собой Мастера, который, как я только что убедился, побывал в статусе Смотрящего. Такой поворот меня совсем не устраивал – мне хотелось поскорее разобраться во всем до конца.

Мы продолжили восхождение по базальтовым ступеням, и Маркиз вернулся к своей печальной истории:

– Я решил найти любое убежище, пригодное для жилья, и вспомнил о кошках в своем дворе. От непогоды они укрывались в подвалах жилых домов, куда попадали через небольшие наружные проемы нижних этажей. Все они были отменными крысоловами. Неравнодушные жители, заметив, что количество грызунов резко убавилось, в благодарность подкармливали моих бездомных знакомых. Я поспешил назад, чтобы присоединиться к ним. Но не успел. Громкий свистящий звук оглушил и сильно напугал меня. В следующий миг грохот взрыва загнал меня в подвал полуразрушенного дома. Внутри было грязно, зато теплее, чем снаружи, и не гулял ветер. Туда почти не проникал свет, пахло неприятно. В подвале обитали в основном крысы. Парочку я прикончил сразу, остальные разбежались. К началу весны я выглядел сильно истощенным. Моя шерсть поредела, на спине образовались проплешины, блохи атаковали меня. Из‑за того, что я редко ел – а мне приходилось по несколько дней высиживать осторожного грызуна – и пил вонючую воду, по каплям собиравшуюся у основания ржавой трубы, у меня начались проблемы с почками. Все это время я не мог выбраться наружу. Лаз, через который я в панике влетел в подвал, в тот же день завалило грудой камней. Я почти умер и не мог дышать, когда меня раскопали. Покореженная дверь отворилась, и свежий весенний воздух проник в мои легкие. Хромая на правую переднюю лапу, я с трудом выбрался из тюремного заточения, и дневной свет ослепил меня.

Вслед за Маркизом я вылез из жуткого помещения. Скованный подвальной картинкой, я ощутил холодный, гнетущий страх. Страх вынудил меня признать, что, оказавшись в такой ситуации, я бы, скорее всего, не справился.

– Мне очень повезло, – продолжил Маркиз после небольшой паузы. – Когда я освободился из ловушки, меня заметила проходившая мимо землянка. Она забрала меня с улицы в свой дом, долго лечила мои больные почки и много разговаривала со мной. Моя спасительница догадалась, что я люблю и умею слушать. В полном одиночестве, в плену подвала, я вспоминал вечерние беседы с любимой хозяйкой. Возможно, это помогло мне выжить. Я получил второй шанс: в новой семье ко мне вернулись мое имя – оно было написано на самодельном ошейнике – и мои беседы.

– Поэтому ты не потерял статус Мастера! – обрадовался я, испытывая большое облегчение.

Наконец, последняя ступенька пройдена. Подушечками лап я ощутил шероховатую поверхность плато. Перед нами открылась поражающая масштабом картина: целая галерея разнокалиберных носов, ушей и хвостов на любой вкус, всевозможного колора и типов шерсти. Всюду, насколько хватало глаз, сидели и лежали брошенные кошки‑Неофиты. На нас никто не обратил внимания – все были заняты своими внутренними переживаниями, готовили вопросы и надеялись получить ответы.

Я нашел свободное местечко и оглянулся, чтобы позвать Маркиза, но передумал. Прикрыв человеческие глаза и погрузившись в воспоминания, Маркиз неподвижно сидел между пушистой кошкой и лысым котом – сфинксом. Он собирался задать самый главный вопрос о своей прошлой жизни на Земле.

Я знал, что Кошачий Глаз будет мигать и слепнуть дважды. Когда он ослепнет в первый раз, у моих сородичей появится шанс задать вопросы. Во время второго мигания они получат ответы. Итак, кажется, все просто. Расположившись поудобнее, я приготовился наблюдать.

Неторопливо, мягко опуская веки, тонированные в цвет… эм‑мыр‑р, парного мяса, Глаз начал засыпать. Молочный зрачок все больше погружался в кровавый мясной сок и уже еле‑еле просвечивал сквозь него. От волнения я почти перестал дышать. Полностью ослепнув, кровавый Глаз накрыл северное плато темно‑красной мглой. Брошенные Неофиты и один Мастер задавали свои вопросы.

Прошло несколько долгих планетных минут. Небесный Глаз стал просыпаться и неохотно сбрасывать с себя сочную мясную пелену. Я восстановил дыхание и, поискав глазами Маркиза, подумал, что, вероятно, он задал правильный, волнующий его вопрос, так как именно от формулировки зависит точность ответа.

Погруженный в свои мысли, я чуть не пропустил начало второго акта. Кошачий Глаз возобновил представление. Теперь его веки окрасились в цвет океанской волны. Утопив молочный зрачок в ледяной синеве, океанская волна, застав меня врасплох, захлестнула и мои глаза – я в один миг лишился зрения. Позже я выяснил, что терять зрение во второй фазе моргания – это стандартная процедура: ослепнув вместе с Глазом, кошка в десятки раз увеличивает свою восприимчивость и лучше ощущает ответы на вопросы.

Когда я прозрел, Кошачий Глаз смотрел на меня обновленным взглядом. Умытый слезами моих сородичей, он лучился теплым светом. Его зрачок цвета слоновой кости проливал на плато прозрачную дорожку топленого молока.