Кошки-Посланники. Я стану твоим котом. Полуфантастическая сага о кошках в записках домашнего кота

– Каково это – парить над землей, подражая орлу в небе? – спросил я у бесстрашного кота‑экстремала.

Неофиты удивленно уставились на меня, а парашютист – так летуны себя называют – ответил, что орлом он себя точно не ощущал, скорее пингвином.

– Да ты сам представь! – обратился он ко мне, заметив мое замешательство. – Что ты почувствуешь, когда твои лапы, привыкшие ступать по твердой поверхности, вдруг лишатся возможности опереться? Не сомневайся – ты растеряешься и в первые секунды парения будешь цепляться когтями за воздушное пространство, чтобы замедлить свое падение. Чем быстрее ты осознаешь, что в воздухе нет ни одной точки опоры, тем скорее вспомнишь о рулевом – собственном хвосте. Он – твое спасение, то вытяжное кольцо, что раскрывает парашют.

Теперь пришла моя очередь удивляться:

– Если все так, как ты описываешь, зачем тебе понадобилось планировать с такой высоты?

Мой новый вопрос понравился Неофитам, они энергично закивали головами.

– Риск абсолютно неоправданный, – многозначительно добавил один из них.

– Да я и сам толком не знаю, зачем рисковал, – смутился парашютист. – Окно оказалось распахнутым, и запахи поздней весны выманили меня на подоконник. Хотел бы я сказать, что моей душой овладел возвышенный порыв, навеянный сезонной романтикой за окном, но, по‑видимому, все гораздо банальней. Я улетел вслед за своим основным инстинктом.

– Так ты охотился? – догадался я.

– Ага, на голубя. Сизый негодяй дразнил меня – сидел на самой верхушке дерева.

– Что же произошло дальше, после приземления?

К слову сказать, дотошность – преобладающая черта моего характера.

– Мы‑р‑р‑рр! Излишняя самоуверенность и беспечность, сдобренные глупостью, быстро убедили меня, что дворовая жизнь – это интересное, вполне безопасное приключение. Я легко адаптировался и ни за что не хотел возвращаться домой. Днем я нежился на солнышке – оно приятно согревало мои бока, а ночью охотился. Мои гормоны здорово разбушевались – семенники все еще оставались при мне. Сколько я оставил потомства – не считал, сколько выжило – мне не удалось узнать. Зато неудачно свел знакомство с крохотными прыгающими насекомыми. Паразиты не давали мне покоя ни днем, ни ночью. Я все реже думал о семье и почти забыл своего старшего друга – возрастного кота.

– Погоди‑ка, выходит, твоя семья не искала тебя? – искренне посочувствовал я парашютисту.

– Наоборот, еще как искала! Но я был хитер. Завидев юную хозяйку, я удирал прочь. Даже не спрашивай, почему, – сам не в курсе, меня словно подменили.

– Сколько ты продержался? И как вернулся домой?

Задавшая эти вопросы кошечка подошла к нам поближе и представилась Дульсинеей. В этот момент выяснилось, что рассказчика зовут Тим. «И где моя вежливость? – укорил я себя. – Как всегда, убежал вперед паровоза и забыл познакомиться!»

– Меня перехитрили. Поймали на приманку‑вкуснятинку и быстро упаковали в шлейку, – рассмеялся Тим. – На улице я прожил чуть больше месяца. Мой старший друг очень обрадовался моему возвращению, да и я, как только увидел его, выкинул из головы все мысли об уличной жизни. Еще приятно было осознавать, что насекомые больше не прыгают по мне и не донимают своей назойливостью.

– Ты легко отделался, – заметила Дульсинея. – Я подслушивала ваш разговор с самого начала. Ты, Тим, безусловно, камикадзе. В этом мы с тобой похожи – я тоже летела с восьмого этажа. Но в отличие от тебя, угодив в ловушку распахнутого окна, я оказалась совершенно не готова к бездомной жизни – превратилась в абсолютно беспомощное, неадекватное существо.

Неофиты замолотили хвостами с удвоенной силой, а мой хвост едва дернулся. Я заранее придавил его лапой, чтобы он не отвлекал меня от рассказчиков. Во время паузы я хорошо разглядел кошку‑экстремалку. Дуся (она сказала, что мы можем так ее называть), как и Тим, носила короткошерстную белую шубку с темно‑серыми пятнышками на спинке, но отличалась точеным станом – узкая в бедрах, с высокими лапами и плавными поворотами тела. Ее стройную фигурку украшала изящная головка с ассиметричной челкой. Неровные темные пряди челки спадали на раскосые выразительные глаза серо‑зеленого цвета. Кошечка неподвижно сидела на задних лапках, обернув передние тонким хвостом, живописно разлинованным в черную и серую полоску.

– Орел из меня тоже не получился, – удрученно произнесла Дульсинея. – Но мне повезло. Я удачно спланировала в небольшой сугроб. Заканчивалась зима, и уцелевшая, не успевшая растаять кучка снега смягчила мое падение.

Дуся еле слышно вздохнула, опустив красивые раскосые глаза.

– Можно, я угадаю, что произошло дальше? – вполголоса попросил Тим.

Изящная головка кошечки едва качнулась в знак согласия.

– Охваченная испугом, ты побежала вдоль дома, пока страх не загнал тебя в подвал или еще дальше – в чужой двор?

– Ты угадал. Я просидела в подвале две недели. Потом голод выманил меня наружу. Но я так и не пришла в себя. Кажется, ты говорил, что тебя словно подменили? Та же перемена произошла и со мной. Я не узнавала никого из своей семьи, а имя слышала, как в глубоком сне, потому что… я забыла его. У меня получалось только прятаться и шипеть. О‑фр‑ш‑ш! Я вдруг стала невероятно бдительной – никого не подпускала к себе на близкое расстояние, и фокус с приманкой проваливался раз за разом. Никто не мог помочь мне – из милого домашнего питомца я превратилась в дикую, неадекватную кошку, сторонившуюся даже своих сородичей.

А я вдруг обнаружил, что Дульсинея обладает способностью изменять не только свою сущность, но и подвергать панике мою. «Никогда не пытаться стать орлом, фыр‑ш‑ш, летающим пингвином… Никогда не подходить к открытому окну, никогда не выглядывать и не охотиться из него. Никогда, никогда, никогда…» – повторял я про себя, нечаянно предав забвению тот факт, что произнесенные сегодня «никогда» мне никогда так отчетливо не вспомнить на Земле.

– Я вернулась домой спустя два месяца, – сказала Дуся, воскресив во мне мое любопытство. – Моя хозяйка несколько дней терпеливо караулила меня у ловушки с едой. Знаю – банально, но эффективно. Голод вынудил меня зайти в нее, и только я прикоснулась к еде, как дверца ловушки захлопнулась. Дома я моментально пришла в себя и вспомнила, наконец, свое имя.

«Хорошо, что Дульсинея и Тим возвратились в свои семьи, – с удовлетворением подумал я, когда оба экстремала, попрощавшись со всеми, направились к выходу из Кототеки. – Им есть что обсудить… Фыр‑ш‑ш! Нет, пингвины меня никогда особо не привлекали, нечего даже и думать об этом».

 

***

 

Планировал я недолго – всего один этаж. Это спасло меня. Ощутив под лапами твердую опору, я, не оглядываясь, зашагал вдоль дома. Ушел недалеко – она разоблачила побег буквально в считанные секунды после того, как я улетел.

На следующий день я обнаружил, что форточки в квартире выглядят немного странно – дробят уличную картинку на мизерные квадратики.

 

Часы одиночества