Кошки-Посланники. Я стану твоим котом. Полуфантастическая сага о кошках в записках домашнего кота

Человек, наносящий вред и причиняющий страдания моему дикому сородичу, мгновенно запускает реакцию уничтожения его вида. Пострадавшая кошка утрачивает статус Посланника и не может рождаться на Земле. Ожидание длится два планетных года. За этот период стрелки земных часов убегут вперед на два века с четвертью. Но даже полностью исчерпав этот огромный промежуток времени, не все мои сородичи оправятся от нанесенного им душевного и физического вреда. На Земле за этот временной отрезок, с большей долей вероятности, место обитания дикой кошки будет разрушено, а ее вид окажется на грани вымирания.

 

***

 

Территория, на которой я временно поселился, и любопытна, и абсолютно безопасна для меня. К такому выводу я пришел ночью. Меня разбудило «клин клином» Барсика. Вняв совету друга, я очень постарался. Получилось длинно, но убедительно. «Все, что любопытно, не обязательно запретно, а все то, что запретно, всегда любопытно, – рассудил я. – Выходит, любопытству мешает запрет. Тогда надо запрет запретить – останется одно любопытство!»

Не раздумывая, я выскользнул из комнаты вслед за белоснежным Неофитом. Но вместо приятных неожиданностей, за которыми мы отправились, с нами произошел небольшой конфуз. Всего секунду спустя мы с Барсиком отталкивали и теснили друг друга, застряв в узкой щели закрывающейся двери. Мгновением позже я обнаружил себя трясущимся от страха в ее руках. Она смеялась и называла нас «дурашками».

У меня много планетных друзей, с которыми я никогда не встречусь на Земле. Один из них – дикий степной кот Манул – обладатель самого пушистого и густого покрова в нашем семействе. Его размеры и вес не превышают моих, но из‑за пышной шубки и толстых коротких лап мой приятель выглядит чуть крупнее и тяжелее меня, домашнего кота.

Мой дикий друг ведет неспешную земную жизнь. Выслеживая добычу, он часами сидит в засаде и не выдает себя ни единым звуком.

– В минуты опасности попробуй стать невидимым, – обычно советует приятель, когда рассказывает мне о своей жизни на Земле.

Шубка Манула идеально подходит для охоты – светло‑серая, с примесью охры и с белыми кончиками на каждом шерстяном волоске. Она легко спрячет его в разнотравных степях, укроет в низкорослых кустарниках и затеряет среди заснеженных скал.

– Попробую, если ты поделишься со мной превосходным маскировочным окрасом, – парирую я в ответ.

– Тогда замри и не двигайся, но ни в коем случае не упускай ситуацию из‑под контроля, – каждый раз напутствует меня Манул.

На Земле советы друга стали хорошей подпоркой для моих инстинктов. Я уже не раз прибегал к ним. Помню, как очутился перед мокрым носом огромной собаки. Замерев посередине дороги, вдоль которой тянулись дачные дома, я безнадежно просвечивал сквозь облако дорожной пыли. Внутри меня шла нешуточная борьба: страх ставил мою шерсть дыбом и подстрекал бежать, но сдвинуться с места лапам мешало любопытство. Оно намертво вонзило мои когти в землю. Кое‑как уравновесив оба чувства, я постарался внушить псу, что перед ним фантом, а не ушедший в самоволку домашний котенок‑подросток.

В тот раз сработало, а в это прекрасное утро интуиция подсказала нам с Барсиком бежать: вылазка в коридор случайно совпала с громкими звуками – стуком, скрежетом и лязгом. Они оглушили нас и спровоцировали панику. «Приятной неожиданностью» оказался сосед, отворявший тяжелую входную дверь, которая и произвела весь этот грохот. Я не утолил свое любопытство, но воскресать научился.

 

Коробочный день

 

В коммунальной квартире, на время приютившей нас, помимо взрослых проживало много детей. Еще на птичьем рынке я познакомился с ее двухлетним сыном, а позже – со всеми остальными маленькими жителями большой квартиры. Когда дети собирались все вместе в комнатах Барсика, все пространство вокруг меня наполнялось шумом и суетой. Часто дети просто носились из комнаты в комнату, и мы с Барсиком присоединялись к ним в беге наперегонки.

Иногда дети затевали любопытную игру – укрывались за диваном, в кладовке, под столом или за плотной шторой. Обладая хорошим слухом и врожденной любознательностью, мы легко обнаруживали все детские тайники и ненароком выдавали их игроку, в задачу которого входило отыскать всех затаившихся в комнате детей. Я запомнил эту детскую забаву, а позднее усовершенствовал ее и обучил правилам игры всех членов своей семьи. Себе отвел главную роль – охотника, а человеку досталась роль жертвы. Жертва пряталась за комнатным углом, а я выслеживал ее. Игра длилась недолго, но она всегда заканчивалась веселой возней и моей триумфальной победой.

– С нами никто не играет. Почему? – поинтересовался я, заглядывая в идеальную по размерам коробку – не большую, не маленькую – в самый раз, чтобы вместить одну взрослую кошку. Из нее торчал пушистый хвост Барсика.

– Потому что сегодня коробочный день, – ответила картонка голосом друга.

– Этот… коробочный город построили для нас? – не поверил я, разглядывая лежащие на полу предметы причудливых форм.

– А для кого же еще?! – удивился Барсик и высунул наружу помятый нос. – Но будь осторожен, – предупредил он. – В коробочных городах много неправильных коробок. В них легко угодить в ловушку.

Барсик расторопно вылез из идеальной коробки и подбежал к распятому на полу прямоугольному предмету, который занял почти весь проход в комнату.

– Эта весьма соблазнительная коробка называется чемоданом, – объяснил он и наставительно добавил:

– Запомни, чемоданы коварны! Ты и усом не успеешь повести, как окажешься закрытым внутри него.

Полдня мы только и занимались тем, что путались у всех под ногами и всюду совали любознательные носы. Исследуя разные типы коробок – чемоданы, сумки и пакеты, я пренебрегал советом Барсика и рисковал застрять в неправильной коробке.

Я все‑таки попался – нырнул в особо каверзную картонку – пакет‑ловушку. Когда, сбившись с лап, я окончательно потерял вход и не мог отыскать выход, мне понадобилась помощь. Я громко воззвал к Барсику. Вместо Барсика подоспели руки. Они достали меня из ловушки и… поместили в небольшую коробочку с отверстиями по бокам. Доверяя рукам, я подумал, что, скорее всего, мне не стоит переживать, но увидел, как напрягся белоснежный Неофит. Обездвиженный, он растерянно смотрел в мою сторону.

Мы покидали гостеприимный дом – уезжали из Санкт‑Петербурга на север, в ее родные края. В коробке я немного взгрустнул и, чтобы отвлечься, попробовал втиснуть голову в одно из боковых отверстий. Протиснулся только мой нос с подусниками и стало совсем ничего не видно. Возвратив глазам зрение, я сфокусировался на Барсике. Глядя на застывшего друга, я твердо решил, что обязательно вернусь в город своего рождения вместе с ней и ее семьей – как‑никак я Мастер и умею влиять на события.

Просунув лапу в дырку, я тихонько подозвал Барсика. Он с опаской, все еще не доверяя происходящему вокруг, нерешительно подошел ко мне, и мы попрощались. Не навсегда. Ведь я не сомневался, что еще увижу его. Включив урчание на малую мощность, я свернулся клубочком и вскоре задремал.