Красавчик Роб. Семейно-романтическая драма

Автор: Галина Клюс

Возрастное ограничение: 18+

Текст обновлен: 01.10.2024

Аннотация

Красавчик Роб – это семейно‑романтическая драма. Молодые люди, сестра и три ее брата переезжают из деревни в крупный город, где ожидают их драматические события. В центре – главный герой старший брат Роберт, который пошел по легкому пути. При помощи женщин и интриг он хочет построить свою карьеру, но в итоге его постигают неудачи. Трагедии преследуют наших героев, ничего не добившись, они возвращаются обратно в деревню, где ждал их потухший домашний очаг.

Красавчик Роб

Семейно‑романтическая драма

Галина Клюс

ISBN 978‑5‑0056‑4085‑7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть первая

Глава первая

От автора: «Я не агнец, хоть трепещу под бременем забот,

но я живу и я дышу, моя звезда ещё взойдёт!»

Молоденькая, стройная, как горная лань, девушка, с льняными, вьющимися и мягкими, как шёлк, волосами, волнами спускающимися до плеч, с выразительными глянцевитыми, серо‑голубыми, с поволокой, глазами, окаймлёнными густыми, длинными ресницами, – безбоязненно и ловко спустилась со знакомого крутого обрыва прямо на речку. Лиза, так зовут нашу героиню, пополоскав свои стройные мраморные ноги в прозрачной, тёплой, как парное молоко, воде, подняла вверх голову, жмурясь от яркого полуденного солнца. Как же, Бог мой, ей всё тут было до боли знакомо: все бугорки, канавы и выбоины, заросли чахлых кустиков и одиноко стоящие деревья; и эта маленькая, когда‑то полноводная, а сейчас сильно обмельчавшая сельская речушка, голубой змеевидной лентой вьющаяся меж

высоких берегов, и эти озорные курчавые облака, будто играющие в прятки друг с другом. И с этой дивной первозданной красотой, с этим привычным сельским ландшафтом, с удивительной гармонией небес и земли, как с детскими сказками и грёзами, Лизе и её трём любимым братьям, – страшно подумать, – в скором времени предстоит расстаться и быть может – навсегда.

Тем не менее Лизину прекрасную девичью грудь так и распирало если не от счастья, то скорее всего в предвкушении перемен, сулящих ей чего‑то такого необычного, отчего замирала душа, чего‑то загадочного, хотя и тревожного, смутного.

Надо сказать, что Лиза Ивлева в силу своей необычной и богатой натуры, едва на горизонте замаячат пусть крохотные, пусть обрывки каких‑то ничтожных перемен, тотчас начинает всячески фантазировать, как, впрочем, любой мало‑мальски мечтательный человек, а тем более, владелец прекрасной наружности, вдобавок недурно образованный.

Если хотите, Лиза, как художник кистью, рисует в своём воображении картины будущей жизни. А как она её себе представляет? По правде говоря, как незабвенные тургеневские героини. Ни больше ни меньше. Разумеется, это немножко странно и наверняка старомодно в наш‑то определённо меркантильный век. В самом деле, не думать о всяческих благах, заморских странах, о роскошных фешенебельных особняках, о яхтах, словом, о приземлённых материальных вещах, а представлять себя, идущей рука об руку со своим спутником, жгучим брюнетом, или голубоглазым блондином, без разницы, ловить его полный любви и неги взгляд из полуопущенных век и вести с ним бесконечные задушевные разговоры.

Гм… это что‑то из области фантастики, наверняка скажет, или подумает искушённый читатель. Но я готова с ним поспорить и, положа руку на сердце, заявить, что такие люди, как Лиза Ивлева, мечтательные и запоем глотающие классические произведения в эру гаджетов, как редкие ископаемые, слава Богу, ещё есть.

Однако злые языки в полувымершем селеньице, где в настоящее время волею судьбы обитают Ивлевы, между прочим, с ехидцей поговаривали, что Лиза – девушка, мол, не от мира сего, а с такими сейчас не особо церемонятся, более шустрые и загребущие раздавят их рано или поздно, попадись они им под руку.

Например, Лукерья Догадова, родная сестрица Раисы Ивановны Ивлевой, – Лизиной и её братьев матери, – пышнобёдрая и несколько косноязычная особа, не раз и не два без стеснения выговаривала сестре:

– Избаловала ты своих детишек, Раюха, ох и избаловала, а особенно Лизку. Учительшей работает, а к жизни всё не приспособлена, в облаках до сих пор витает, прынца сказочного, небось, ждёт. Пора бы тебе, дорогуша, выпустить ребят из‑под подола‑то своего, а ты носишься с ними, как дурень со ступой.

Впрочем, на эту тираду прямая и бескомпромиссная Раиса Ивановна сухо отвечала, поджимая свои ещё пухлые и далеко не бескровные губы:

– Мои дети, в том числе Лиза, может, не очень приспособлены к жизни, зато честные и справедливые, и никогда, я уверена, ничего дурного не отчебучат, как некоторые… которые, между прочим, Бог знает от кого в пятнадцать лет родили и самым бесстыдным образом сбагрили дитятко на бабушкины плечи…

А поскольку камешек был запущен прямо в огород Лукерьи, последняя от злости, как хамелеон, то и дело меняла краску в лице, и губы у неё дрожали, и голова тряслась, как в лихорадке. Но, увы, от правды никуда не денешься. Её непутёвая дочка Маша, широкоскулая и остроносая, с пронырливыми мышиными глазками, действительно после того, как в подростковом возрасте произвела на свет ребёнка, куда‑то сгинула, точно в воду канула.

…Лиза, напевая что‑то себе под нос, благо никого вокруг не было, уютно устроилась на берегу, под кронами своих любимых молоденьких дубочков, которые всегда её утешали шелестом изумрудных листьев. Вот‑вот должна подойти в это условленное место её любимая и, пожалуй, единственная подруга, с которой они с детства почти не разлучались, – Соня Кудрявцева. Последняя не заставила себя долго ждать. Запыхавшись, она села рядом с Лизой, опустив на свои стройные от природы смуглые ноги, тоненькие, сплошь, словно в узорах, в синеватых жилках, руки.

Нетрудно было заметить, что во всём облике всегда жизнерадостной Сони в данный момент сквозили печаль и уныние, будто она была в каком‑то трауре. С трудом подбирая слова, немного заикаясь от волнения, девушка дрогнувшим голосом промолвила: