Красавицы Бостона. Злодей
– Можно мне войти? – Я разгладила свое цветастое платье. Даже не обратила внимания, какое платье надела, когда вышла сегодня утром из дома, но теперь от меня не ускользнула ирония.
Он повернулся в кресле лицом ко мне, опустив скрещенные в лодыжках ноги на стол. Его темно‑серый костюм с жилетом и рубашкой смотрелся так, будто был сшит прямо на нем. Пускай с годами моя одержимость Киллианом Фитцпатриком превратилась в обиду, я не могла отрицать, что он был настолько харизматичным, что на его фоне Микеле Морроне[1] становился похож на Стива Бушеми[2].
– У тебя ровно десять – нет, давай лучше пять, – минут до того, как я вызову охрану. – Он перевернул песочные часы на столе. – Устрой мне краткую презентацию, Цветочница. Постарайся.
Цветочница.
Он помнил.
– Ты натравишь на меня охрану?
– У меня много дел и мало терпения. Четыре с половиной минуты. – Киллиан хрустнул костяшками пальцев.
Я так спешила пересказать все подробности, что закружилась голова. Рассказала ему о том, как Пакстон водил меня к наемникам. О Колине Бирне и Томе Камински. О его огромном долге. Я даже сообщила ему о том, как Бирн грозился, что сделает из меня проститутку или убьет, если я не найду деньги. Когда я закончила, Киллиан лишь кивнул в ответ.
– Тебе удалось уложиться меньше чем за три минуты. Возможно, ты не совсем уж непутевая.
Раздавшийся позади грохот заставил нас одновременно повернуть головы. Кейси прижалась к стеклянной двери, широко раскрыв глаза. Толкнула ее, обнажив искусственные зубы.
– Боже, простите, мистер Фитцпатрик. Она обещала, что не…
– Мисс Брандт, уйдите, – отрезал Киллиан.
– Но я…
– Расскажите это кому‑нибудь другому.
– Я…
– Этот кто‑то – не я.
– Сэр, я просто хотела, чтобы вы знали, что…
– Я знаю одно: вы не справились со своей работой и будете соответственно оштрафованы. Вы уйдете в ближайшие три секунды либо через дверь, либо через окно. Дружеский совет: выберите дверь.
Она умчалась как Хитрый койот из шоу «Луни Тюнз», разве что не оставив за собой облако из песка. Киллиан снова повернулся ко мне, не обращая внимания на ужас на моем лице.
– Ты только что угрожал выбросить Барби из окна. – Я указала большим пальцем себе за спину.
– Не угрожал, а намекал, – поправил он. – У тебя осталось меньше двух минут, а у меня порядка пятисот вопросов.
Ладони вспотели, несмотря на температуру в кабинете.
– Справедливо.
– Первый: почему я? Почему не Хантер, Сейлор или любой другой человек, которому на тебя не наплевать, уж прости за прямоту?
Я не могла рассказать ему о беременности Сейлор. Она еще не поделилась этой новостью со своей большой семьей. Как не могла рассказать и о том, что не хотела быть неудачницей в нашей дружеской компании. Той, кого надо спасать.
Я предпочла озвучить полуправду.
– Сейлор с Хантером не знают о том, что сделал Пакстон, а они единственные близкие мне люди, у которых есть такие деньги. Они в курсе, что Пакс бросил меня и забрал все наши сбережения, но ничего не знают о долге. Я не хочу портить дружбу со своей лучшей подругой, ставя ее в такое положение. Я посчитала, что у нас с тобой нет общего прошлого, никаких связей. Между нами вышло бы исключительно деловое соглашение и ничего больше.
– Почему не Сэм Бреннан?
Сэм был старшим братом Сейлор и, насколько мне известно, хорошим другом Киллиана. Правящим королем бостонского подполья. Лихим психопатом с особой склонностью к насилию и карманами, такими же глубокими, как и его бездушные серые глаза.
– Связываться с Бреннаном, чтобы расплатиться с уличным ростовщиком – все равно, что отрубить себе руку из‑за того, что сломала ноготь, – тихо ответила я.
– Думаешь, я не так опасен, как Бреннан? – Его губ коснулась тень улыбки.
– Нет. – Я выше подняла голову. – Но я думаю, тебе будет весело наблюдать, как я изворачиваюсь, пока возвращаю деньги, а потому, ты с большей вероятностью мне их дашь.
Его ухмылка была наглой и опасной, как заряженный пистолет.
Я была права. Он явно этим наслаждался.
– И где сейчас твой никчемный муж?
– Не знаю. Поверь мне, если бы знала, то гналась бы за ним даже на край земли. – Заставила бы его заплатить за содеянное.
– Как ты собираешься возвращать этот заем? – Килл провел тыльной стороной ладони по точеному подбородку.
– Постепенно. – Правда отдавала горечью во рту. – Я работаю воспитательницей в детском саду, но подрабатываю няней и репетитором для первоклашек и второклашек. Я буду работать день и ночь, пока не верну тебе все до последнего пенни. Даю слово.
– Твое слово ничего не значит. Я тебя не знаю. Что подводит меня к последнему вопросу: почему я должен тебе помогать?
Что это за вопрос такой? Почему нормальные люди помогают другим? Потому что это порядочно. Но Киллиан Фитцпатрик не был ни нормальным, ни порядочным. Он не играл по правилам.
Я открыла рот, пытаясь придумать хороший ответ.
– Тридцать секунд, Персефона. – Он постучал по песочным часам, наблюдая за мной.
– Потому что можешь?
– С моими‑то деньгами я могу вообще все что угодно. – Он зевнул.
– Потому что это правильно! – воскликнула я.
– Я нигилист.
– Я не знаю, что это значит. – Я почувствовала, как уши начинают гореть от стыда.
– Для меня правильное и неправильное – одна сторона медали, только преподнесенная по‑разному, – равнодушно ответил он. – У меня нет ни морали, ни принципов.
– Ничего печальнее в жизни не слышала.
[1] Итальянский актер, певец и модель, известный главной ролью в фильме «365 дней».
[2] Американский актер и режиссер, в частности известен по роли бога в сериале «Чудотворцы».
