Красная линия
В самолете, как только села в кресло, заснула сразу. И сон такой странный увидела – будто сидит между Стасом и Иваном и мучается неловкостью. Мол, надо ведь объяснить как‑то Стасу, кто это с ней рядом сидит… А сам он почему‑то молчит, ни о чем ее не спрашивает. Будто соглашается – пусть сидит, я не против. А потом в ее сон еще и Каринка заявилась, уселась рядом со Стасом. На нее даже не посмотрела. Так и проснулась с этой сонной озадаченностью в голове – привидится же такое! Лучше не засыпать больше. К тому же самолет уже на посадку пошел…
В аэропорту взяла такси, поехала домой. Смотрела из окна на светлеющее рассветное небо, представляла себе, как тихо откроет дверь, как прокрадется на цыпочках в спальню… Стас проснется, заморгает сонно, проговорит радостно: ты прилетела уже? Почему так рано? Почему не осталась отдыхать в Сочи? А она ему ответит: да, прилетела… Потому что не могу без тебя, потому что нечего мне без тебя делать на морском берегу. Только с тобой рядом у меня получается радоваться жизни, только с тобой рядом! Да что там радоваться – просто жить получается только рядом с тобой!
Да, так ему скажет. И сама в это поверит. Потому что это правда. А все остальное – неправда. Просто не было ничего, не было никакого Ивана, и поцелуя с ним в парке не было, не было! Да, сейчас она откроет ключом дверь и тихо войдет…
Все так и получилось, в общем. Открыла ключом дверь, тихо вошла. На цыпочках прокралась в спальню. Подошла к кровати и ничего не поняла сначала – что это? Галлюцинация у нее, что ли? Господи, да что это, что это?!
На ее месте лежала женщина. Затылком к ней. Волосы разметались по подушке. Испуганное подсознание тут же преподнесло догадку, кто эта женщина… Каринка… Да, это она… Она!
Глаза не хотели верить. Все внутри противилось этой картинке, отторгало ее. И уже резкой болью свело под сердцем, и выдох получился со всхлипом – каким‑то болезненно‑пронзительным, будто ее под дых ножом пырнули.
Лучше бы так и было – лучше бы ножом… Потому что видеть это было невыносимо. Видеть, как проснулся Стас, поднял голову от подушки, смотрит на нее растерянно. И Каринка тоже проснулась, глянула на нее, ойкнула и натянула одеяло на голову. Спряталась, стало быть… Как заяц в кусты. Очень испуганный заяц.
Все, все! Хватит с нее. Невыносимо смотреть на все это. Больно, больно… И удивление внутри тоже болезненное, и неприятие борется с удивлением, и рана от ножа кровоточит…
Да, было полное ощущение, что в сердце вошел нож. Что она сейчас непременно умрет. Если еще секунду будет смотреть на Стаса и Карину, то непременно умрет. Где ты, дорогой инстинкт самосохранения, где ты? Обними меня за плечи, поддержи, уведи прочь от этой картинки…
Не помнила, как вышла в гостиную, как упала обмякшим телом в кресло. Как слушала доносящиеся из спальни шорохи, испуганный плаксивый шепоток Каринки. А вот и она сама явилась перед глазами – лохматая, наспех одетая. Проговорила так же плаксиво:
– Лер… Ну, прости… Это случайно вышло, я вовсе не хотела ничего такого… Прости. Да я сама ничего не понимаю, как так вышло…
– Уйди. Уйди, Карина, – проговорила на удивление спокойно. – Ради бога, уйди, пожалуйста. Мне тяжело тебя видеть. Уйди же, ну!
Карина кивнула послушно, попятилась задом из гостиной, и вскоре она услышала, как в прихожей хлопнула дверь. Лера подумала с тем же странным спокойствием – надо же, как все просто… Была Каринка, и нет Каринки. Исчезла. Как там говорится – был ли вообще мальчик‑то? Может, не было никакого мальчика, а? Чтобы он был, надо его почувствовать ощутимо, надо бы космы ему повыдергать и милое личико в кровь расцарапать, а?
Да, надо было. Жаль, что она этого не умеет. Не так воспитана. Жаль…
А вот и следующее явление ужасного спектакля – любимый муж Стас. Вышел из спальни – растерянный, виноватый, испуганный. Застегивает дрожащими руками пуговицу на рубашке, лепечет что‑то. Странно, что она не слышит ничего, только видит, как он шевелит губами. Неужели слух потеряла?
Помотала туда‑сюда головой, в которой бултыхалась огненным шаром боль. Заставила себя прислушаться, что он там лепечет… Даже интересно стало, что он вообще может сказать!
– Лер… Я и правда не понимаю, как это все получилось… Я вовсе не хотел, и в мыслях не было… Будто это не я был, а кто‑то другой! Я и правда не понимаю… Что на меня накатило вдруг. Да я даже не помню ничего толком, правда!
– Ну да, ну да… – тихо проговорила она, отводя от него глаза. – Конечно, и в мыслях не было… Конечно, не помнишь…
– Да, Лер, да! Я с дежурства пришел, голова такая тяжелая, не соображал ничего. Еще и выпил немного, чтобы уснуть крепче. А тут Каринка… Пришла, котлеты мне принесла… Говорит, ты ж с дежурства, голодный… Вот, мол, поешь… Я, Лер, не помню ничего, как все получилось! Затмение какое‑то нашло… Зачем‑то обнял ее, а она… Она сама…
– Стало быть, это Карина виновата. Понятно. Это она тебя в постель затащила. Ты просто пострадавшая сторона, и я тебя пожалеть должна, да?
– Лера, я прошу тебя… Я тебя очень прошу… Ты же знаешь, как я люблю тебя. Как сильно люблю… Ну, будь снисходительна, Лер… Постарайся понять…
– Понять?! Ты говоришь, что мне надо тебя понять? Да ты с ума сошел, Стас! – рассмеялась она нервно. – А где Ксюша, кстати? Ведь не при ней же вы…
– Она вчера еще уехала с классом на экскурсию. Ты же знаешь…
– Ах да, я забыла. Значит, все очень интересно сложилось, понимаю. Ни жены, ни дочери дома нет… Отчего ж не позволить себе такого затмения, правда?
– Лера, прошу тебя… Ну, ты же знаешь, что я не такой! Не из тех, которые… Я не такой…
– А какой? Какой ты, Стас? Верный и любящий муж, да? Я тоже так думала… Да что там думала, я уверена была, что ты не такой! Свято уверена, как дурочка! А ты… Как я могла так ошибаться, Стас? Как? Наверное, я на самом деле та дурочка…
– Лера, ну, послушай меня… Ты вовсе не дурочка, нет… Поверь, что это просто случайность. Я никогда и ни с кем не изменял тебе, поверь. Да и не собирался даже! Я сам не понимаю, как это вышло…
– Да, я это уже слышала. Ты был не ты, а другой кто‑то. Ты был один дома, выпил, устал, и тут пришла Карина и тебя соблазнила. Ах, какая она нехорошая, эта Карина! Какая дрянь!
– Ну все, Лер, перестань…
– Это ты перестань, Стас. Хватит. Уходи. Я не могу тебя больше видеть. И никогда не смогу. Я точно знаю, что не смогу. Уходи.
– Не говори так, Лер… Дай же мне все объяснить! Даже преступник имеет право на последнее слово!
– Ты уже все объяснил, я уже все поняла. Собирай вещи и уходи. Я сама подам на развод, квартиру потом разменяем. Уходи.
– Да, я уйду, если ты настаиваешь… Я тебя понимаю, Лер. Но давай не будем пока ничего решать… Пусть пройдет время, ты успокоишься немного, и…
– И что? Ты считаешь, что все может быть по‑прежнему? Что мы снова можем с тобой… Жить с этим знанием? Да ты с ума сошел, Стас! Может, если б я тебя не любила, так и случилось бы. Но ты же… Ты же перешел эту красную линию, Стас! Линию невозврата! Я так верила тебе, так любила, а ты… Уходи, прошу тебя, не мучай меня больше. Уходи же, ну?
