Крауны

Джудит, пока шла домой, думала о том, что она очень бы хотела быть такой же красивой и стройной, как ее подруга Ли. Она твердо решила начать правильно питаться и заниматься спортом. Ей не надо побеждать на соревнованиях, для нее главной целью было иметь красивую фигуру, тогда уж она была уверена, что парни не будут сбегать со свидания и с большой радостью будут слушать ее истории. Так как ее дом находился рядом с домом Краунов, долго размышлять об этом Джудит не пришлось, а, оказавшись дома и увидев на столе любимую пиццу с сыром, она решила, что перенесет режим правильного питания и занятия спортом на завтрашний день, ведь она и так сегодня страдала из‑за того парня, а дополнительный стресс из‑за голода ей сейчас ни к чему.

Воспоминания

Проснувшись одним субботним пасмурным утром, Макс хотел приласкать свою жену и, не открывая глаз, повернулся к ней и обнял, но, оказалось, что это Грегори.

– Боже, Грегори, ты что тут делаешь? – удивленно спросил Макс.

– Дорогой, ему просто стало страшно ночью, и он пришел к нам, не ругайся, – ласково ответила Энн.

– Я и не ругаюсь, а просто спросил.

– Ладно, родители, – ответил Грегори, вылезая из‑под одеяла, – я пошел. Спасибо за предоставленное убежище. Теперь, когда мне уже не страшно, я пойду и отосплюсь у себя, ведь спать с вами – это какой‑то кошмар.

Родители переглянулись.

– Почему кошмар?

– Мама, ну ты всю ночь храпела и бубнила что‑то на своем китайском языке, мне стало страшно, и я прижался к папе.

– Вот видишь, сынок, в каких тяжелых условиях мне приходится каждую ночь существовать… – начал было Макс, но его сразу же прервал Грегори:

– А когда, папа, я, прижавшись к тебе, начал засыпать, ты внезапно так громко пукнул, что мой сон от такой неожиданности как рукой сняло. После этого мне пришлось уткнуться носом в подушку, иначе я рисковал умереть от отравления.

– Ну, что ты на это скажешь, жертва домашнего насилия? – шутливо спросила мужа Энн.

– Ладно, до новых встреч, друзья! – проговорил Грегори, копируя Джимми Фэллона[1], и ушел к себе, не закрыв дверь в родительскую спальню.

Макс, придвинувшись к Энн, планировал еще какое‑то время полежать, ведь было еще так рано, но Энн, укоризненно посмотрев на мужа, спросила, помнит ли он о том, что они планировали на сегодняшний день?

Стараясь вспомнить, что у них могло быть запланировано на субботу, в день, который он хотел начать не раньше одиннадцати часов и провести его на диване перед телевизором с баночкой пива и двойным сэндвичем с горчицей, Макс начал перечислять все приходящие в голову варианты, которые оказались неверными.

– Ну, ты, как всегда, – возмутилась Энн, – я же тебе всю неделю говорила, что сегодня к нам в гости придут мои подруги по колледжу, возможно, даже со своими мужьями.

– Лучше, если они придут без своих мужей. Ну, сама подумай, зачем тебе их мужья? Лучше вы спокойно посидите за столом, перемоете косточки всем вашим знакомым, выпьете пару бутылок вина и разойдетесь. А я, в свою очередь, тоже не буду вам мешать. Подготовлю себе на вечер пару‑тройку сэндвичей и спокойно телек посмотрю.

– Нет, мой дорогой, мы вообще‑то договаривались, что больше не тащим еду на диван, потому что я до сих пор помню, как несколько часов потратила на то, чтобы очистить его обивку от горчицы с твоих сэндвичей, поэтому даже не думай об этом. И к тому же, я хочу, чтобы ты посидел с нами, а то подруги уже шутят, что на самом деле я тебя «пришила» и спрятала тело, а перед ними разыгрываю образцовую семью. Поэтому готовься сегодня вечером оказаться в центре внимания, хотя бы на полчасика.

Энн встала с кровати, чтобы заправить свою сторону и пойти в душ. Макс обратил внимание на ее прекрасное тело, просвечивающееся через тонкую материю ночной рубашки.

– Что ты смотришь? – шутливо спросила Энн, заметив заинтересованный взгляд мужа.

– Да так, ничего, просто любуюсь своей женой. Разве нельзя?

– Женой можно, а вот своими шлюхами с работы любоваться не стоит!

– Энн, ну какими шлюхами, зачем ты опять занялась сочинительством, ты же знаешь, что в этом у тебя таланта немного?

Улыбнувшись, она ушла в ванную, а Макс продолжая валяться в кровати, думал, какой у него мог быть прекрасный день и какой он теперь окажется на самом деле.

– Милый, зайди ко мне, пожалуйста! – крикнула мужу Энн из ванной.

«Хоть, что‑то хорошее со мной сегодня все же произойдет», – подумал Макс и, выскочив из‑под одеяла, устремился в ванную комнату.

За завтраком Макс уже был в прекрасном расположении духа и с радостью ел поджаренные сосиски с хрустящими тостами, покрытыми толстым слоем плавленого сыра.

– Ты посмотри, что творят эти арабы! Они снижают стоимость своей нефти, чтобы наша страна не могла продавать другим странам сланцевую, вот же подлецы! – воскликнул Полковник, шелестя газетой.

– Боб, я надеюсь, что Вы эту газету купили, а не подобрали у соседей? – спросила Энн.

– Вот так всегда, – ответил Полковник, – стоит один раз ошибиться – вспоминать это будут до скончания века. А мои добрые дела ты, Энн, никогда не запоминаешь!

– Действительно, – спокойно отвечала Энн, – вот напрягаю память и почему‑то вспоминается только тот случай, когда Вы хотели меня задавить на своей машине…

– Энн, ну прекрати, – вступился за отца Макс, – мы же уже все выяснили по тому случаю: у отца тогда просто произошла судорога, поэтому он вовремя не успел снять ногу с педали газа.

– Ну да, точно. Судорога внезапно случилась именно в тот день, когда мы объявили ему о своей помолвке, на которой он начал оскорблять меня «косоглазой»…

Разговор прервал Джим, шумно зашедший в дом вместе с девушкой, на голове у которой был платок.

– Сынок, привет, – смутившись, сказала Энн, – а где ты был? Будете с нами завтракать? Я сейчас быстро поджарю бекон с яйцами?

– Нет, мама, спасибо, – спокойно ответил Джим, – я был на утренней тренировке, а потом перекусил с ребятами, поэтому я не голоден, а Амина – мусульманка, она не ест бекон. Ладно, нам надо готовить презентацию на тему мировых империй, поэтому мы будем у меня в комнате работать.

[1] Джеймс Томас Фэллон – американский актер, комик, певец, музыкант и телеведущий.