Крауны

– Хватит, Энн, мне уже надоело постоянно оправдываться. Ты же знаешь, что я люблю только тебя, – сказал Макс, а потом добавил:

– Дорогая, ты это, только, пожалуйста, осторожней с моей «Ракетой», а то мне в предыдущий раз пришлось отдать целое состояние за покраску двери.

– Подожди, Краун, – возмутилась Энн, – вообще‑то, это ты тогда споткнулся и своими часами поцарапал краску на двери, а не я.

– Ну да, я помню об этом, просто хотел, на всякий случай, попросить тебя быть осторожней с машиной. Ладно, я в ванную и буду готов завтракать, я голодный, как зверь, – сказал Макс и, хлопнув жену по попе, поспешил к лестнице, ведущей на второй этаж.

Когда Макс спустился завтракать, за столом уже сидели все, кроме их старшего сына Джима.

– А где Джим? – спросил Макс после того, как положил себе в рот кусок поджаренной на сковороде сосиски.

– Папа, вообще‑то ты всегда говорил, что не надо разговаривать с набитым ртом, – сказала Лилиан и тут же, повернувшись к лестнице, закричала:

– Эй, ты, отсталый, быстро иди завтракать, а то папа ругается.

– Лилиана, не называй так своего брата, я же тебя уже не один раз просила.

– Ну извини, мам, что я могу с собой поделать, ведь он действительно умственно отсталый, а если вернуться к теме просьб, то я тебя тоже уже не один раз просила не называть меня Лилианой.

– А как я тебя должна называть, если это твое имя?

– Ли, меня зовут Ли. Не Лилиан, не Лили, никак, кроме Ли. Все вокруг это знают и зовут меня именно так, одни вы все не запомните, – раздраженно сказала девочка.

Послышались шаги – это спускался по лестнице Джим.

– Да, крошка, давай после школы увидимся, да, я тебя тоже…, – договорил по телефону парень и сел за стол на свое место, возле отца.

– Дочка, а почему именно Ли, это же как‑то…

– А она ведь лесбиянка, поэтому ей и нравятся мужские имена, – сказал Джим, а потом, немного тише, добавил:

– Это тебе за отсталого, ты думала, я не слышал?

– Джимми! А ну прекрати говорить такие слова, а то я тебе по губам надаю, – возмутилась Энн, после чего, посмотрев на Макса, спросила:

– Дорогой, ты не сделаешь ему замечания? Он в последнее время вообще расслабился: учиться не хочет, только и делает, что по телефону треплется целыми днями.

– Так, сынок, следи за языком, мама права, и давай уже расставь приоритеты в жизни, у тебя ведь университет на носу, – спокойно сказал Макс. На некоторое время за столом воцарилась тишина.

– А что значит «лесбиянка»? Это что‑то, связанное с Грецией? – как гром среди ясного неба, раздался вопрос от маленького Грегори.

– О боже! Вот поэтому я вас и прошу не выражаться, – рассержено заметила мама, после чего, посмотрев на Грегори, добавила:

– Это плохое слово, сынок, обозначающее болезнь, поэтому не говори его больше.

– А разве слова, обозначающие болезни, считаются плохими? Вот ты же мне недавно читала книгу, в которой было слово «чума», ты тогда сказала, что это болезнь, так, значит, его тоже нельзя говорить, как и «лесбиянка»?

Энн не была готова объяснять сыну разницу значений, ведь ей надо было ехать на собеседование, из‑за которого она сильно нервничала, как и из‑за каждого собеседования, которое она проходила достаточно часто.

– Сынок, мы с тобой позже обсудим плохие слова, которые лучше не использовать в своей речи, а сейчас нам с мамой надо будет уехать. Джимми, ты остаешься за старшего, – сказал Макс, допивая кофе.

– Так точно, сэр, не волнуйтесь, в доме будет обеспечен полный порядок.

– Джим, а ты сможешь посмотреть со мной мультики и не пойдешь за своими презервативами? – радостно спросил брата Грегори.

Лилиан в этот момент чуть не подавилась от смеха, наблюдая побелевшее от стыда лицо брата. Внезапно в районе холодильника раздался грохот разбившейся посуды, это была банка с арахисовой пастой, которую Энн хотела убрать в холодильник, но, услышав слова Грегори, выронила из рук. Ее не так сильно волновало, что их маленький сын знает это слово, как то, что их старший сын покупает себе презервативы.

– Сынок, как же так? У тебя уже было это? – обеспокоено спросила Энн, подошедшая к Джиму. – Макс, а я тебя уже давно просила поговорить с сыном о половом воспитании! – добавила женщина, сверкнув на мужа глазами.

Теперь уже покрасневший от возмущения Джим успокоил всех, сказав, что он не собирается ничего такого покупать, а этим словом они со своим другом в шутку называют поход в торговый центр, а настоящие презервативы ему не нужны, ведь у него пока нет женщины.

– Какой еще женщины, Джимми, тебе всего семнадцать лет, ты же еще совсем ребенок?

– Мама, выдыхай, я же сказал, что все хорошо, тебе не о чем беспокоиться, и я уже не ребенок, – сказал Джим, после чего, как ни в чем не бывало, продолжил завтракать.

– Дорогой, – обратилась Энн, посмотрев на часы, – сможешь убрать осколки стекла и арахисовую пасту с пола, иначе я опоздаю на собеседование?

– Так, Джим, это все случилось из‑за тебя, поэтому ты и уберешь все осколки и очистишь пол от пасты, а то я сам опоздаю на встречу.

– У папы сегодня Каларяки, поэтому дядя Тапио его очень ждет, – сообщил всем Грегори, снова пытаясь изобразить протяжную интонацию Тапио.

– Мелкий, если ты позавтракал, то иди лучше поиграй, пока еще чего‑нибудь лишнего не сболтнул, – сказала Лилиан своему брату, переживая, в первую очередь, за сохранность своих секретов.

Прошло не менее получаса, прежде чем Макс, надев свои любимые широкие джинсы и рубашку, шел по дороге в направлении остановки, к которой должно было подъехать заказанное такси. Вдруг зазвонил телефон.

– Не волнуйся, мой маленький любитель алкогольного опьянения, я уже мчу к тебе, – с улыбкой на губах ответив на звонок, произнес Макс, даже не посмотрев на имя входящего абонента.

После такого эмоционального приветствия в трубке послышалось неловкое молчание (и да, Макс считает, что есть разные виды молчаний, которые он способен различать, он даже думает по этой теме написать научную работу, но постоянно перекладывает на потом).

– Алло, мистер Браун, это Дерек Саливан, – раздался в трубке неуверенный голос, услышав который Макс готов был провалиться сквозь землю.

Дерек Саливан был одним из самых вредных его клиентов. Такой вредный старикан, который постоянно звонил почему‑то именно в уикенд, чтобы пожаловаться на что‑нибудь или просто поругаться, поэтому в последнее время Макс просто переставал отвечать на его звонки и перезванивал, когда было удобно. Но в этот раз старику удалось дозвониться, ведь мысли Макса были заняты только предстоящим Калсарикянни, он даже не подумал посмотреть, кто ему звонит, будучи уверенным, что на том конце провода – дожидавшийся его Тапио, который сейчас будет его торопить.