Крауны

– Отец, а ничего, что я не испытывал чувств к Николь, какой бы она не была красавицей, ведь помимо этого, она настоящая разбалованная стерва, что затеняет всю ее красоту? Да и в НАСА я работать никогда не хотел, мне нравится моя работа, кому бы компания ни принадлежала, хоть русскому, хоть американскому психу.

– Да что ты заладил со своими чувствами? У Каллахана столько власти и денег, ваши дети поступили бы в лучшие университеты страны и смогли бы добиться высоких карьерных результатов в дальнейшем, не то, что с твоей китаянкой, из‑за которой моего внука теперь дразнят узкоглазым, я о таком позоре даже представить не мог.

– Так, отец, достаточно, ты перешел все границы. Я тебя люблю, но ты просто невыносим, поэтому если ты завтра утром не извинишься перед Энн и Лилиан, то я попрошу тебя покинуть наш дом, как бы мне этого не хотелось.

После этого Макс, пожелав Полковнику спокойной ночи, поднялся по лестнице и скрылся за дверью спальни Грегори, из‑под двери которой лился теплый свет от ночника.

– Ну вот видишь, мой друг, – обратился Полковник к коту, продолжавшему сидеть у него на коленях, – меня в этом доме никто, кроме тебя, не любит. – Ладно, Лютер, пусти, мне надо пойти перекурить и всё обдумать.

Полковник спустил с коленей кота и, шаркая ногами, направился на улицу. Стрелки часов, которые ему подарил на войне его друг Олав и которые он никогда не снимал в честь памяти о друге, показывали начало двенадцатого ночи. Полковник закурил очередную сигарету, а Лютер, выбежавший с ним на улицу, обойдя окрестности, вернулся, чтобы сесть рядом со своим другом. Полковник чувствовал какую‑то родственную связь с этим котом, такое с ним было впервые.

«А вдруг в этом коте переродился Олав, поэтому мы так хорошо понимаем друг друга?» – подумал Полковник. Но, решив, что такое вряд ли могло случиться, оставил эту мысль.

Утро нового дня озарило яркое солнце на безоблачном небе. Макс, открыв глаза, даже не сразу вспомнил о произошедшем вчера скандале. Он повернулся к жене и, нежно обняв ее, поцеловал. Она открыла печальные глаза и спросила совета о том, как ей идти теперь вниз, чтобы готовить всем завтрак, если там находится Боб?

– Пойдем вместе, любимая. Я вчера поговорил с отцом, всё будет хорошо.

Заправив постель и приняв совместный душ, Макс с Энн спускались в гостиную в хорошем настроении. Полковник сидел в кресле с газетой и пил кофе.

– Доброе утро, я сварил кофе, угощайтесь. Он сварен по одному очень старому рецепту, – максимально доброжелательно произнес Полковник.

– Папа, а где ты взял газету, мы ведь не заказываем газет?

– А, газета… Просто мы, когда утром гуляли с Лютером, я подобрал ее возле сорокового дома, она мне показалась бесхозной.

Черт возьми, отец, зачем ты украл у Милтонов газету? Ведь если тебя кто‑нибудь видел, то они уже вызвали полицию. Ты хочешь нас опозорить на весь район?

– Макс, не волнуйся, я служил в разведке, поэтому знаю, как действовать незаметно.

– В какой ты разведке служил, ведь ты был пехотинцем?

– Какая разница, мы ведь тоже ходили в разведку… В общем, это неважно. Ты главное знай, что я это сделал незаметно, тем более я сейчас ее почитаю и верну.

В дверь постучали. Все переглянулись, после чего открывать дверь пошел Макс. На пороге стоял Фрэнк Милтон и офицер полиции.

– Сэр, добрый день. К нам поступил вызов, что Вы осуществили кражу имущества мистера Милтона. Что Вы можете сказать по этому поводу? – дружелюбно начал полицейский.

– Здравствуйте, офицер, привет, Фрэнк. Мне очень жаль, что так получилось. Дело в том, что ко мне в гости приехал отец – ветеран вьетнамской войны. Он, честно сказать, порой не всегда осознает, что говорит или делает, поэтому я бы очень вас просил не наказывать нас. Фрэнк, я сейчас же верну тебе твою газету.

– Так что, вопрос в газете? – удивленно спросил офицер.

– Ну да, – замявшись, ответил Милтон, – но эта газета очень важна для нас, ведь я оплатил подписку и поэтому газета является моим имуществом.

Макса вдруг сзади ударила дверь, это Полковник решил выйти и помочь разобраться в ситуации.

– Доброе утро, джентльмены, – начал он свою речь. – Мне на самом деле очень стыдно за свой поступок. И не за то, что я взял почитать газету, как оказалось, принадлежавшую этому уважаемому человеку, а за то, что из‑за своего необдуманного поступка моему сыну приходиться краснеть от стыда, а офицеру полиции разбираться в этом вопросе вместо того, чтобы защищать закон от настоящих преступников. Вы знаете, я прошел всю войну в своей родной третьей пехотной бригаде под позывным «Дельта» и мне кажется, что там, среди своих братьев по оружию, а потом и просто находясь в армии, я чувствовал себя, словно в семье. И там меня любили со всеми моими недостатками. А с тех пор, как я вышел на пенсию, я не могу найти себя, меня никто не слушает, а все мои высказывания оспаривают.

– Я, конечно, всё понимаю, мистер Краун, но вы украли мою газету и варварская война во Вьетнаме тут не причем.

– Подождите, сэр, – обратился полицейский к Полковнику. – Вы сказали, что воевали в третьей бригаде «Дельта», а, случайно, не под командованием Трэвиса Янгблада?

– Всё верно, сынок, а почему ты спрашиваешь?

Офицер в этот момент глубоко вздохнул и глаза его еле заметно заблестели.

– Послушайте, мой отец Джон Рендон тоже служил в «Дельта» под командованием Янгблада.

– Этого не может быть. Джон, мать его, Рендон, мы с ним получили ранение под минометным обстрелом, он, конечно, намного серьезней, если честно, и мы думали, что он больше не жилец. Джону тогда сильно досталось: взрывом раздробило ногу, а меня ранило осколками, один из которых до сих пор меня мучает в спине.

– Да, у него тогда отняли ногу, и ему пришлось учиться ходить заново с помощью протеза.

– Черт возьми, вот это радость. Никогда бы не подумал, что на старости лет смогу встретиться со старым картежником Рендоном, – радостно сказал Полковник.

– К сожалению, Вы не сможете с ним увидеться, он пару лет назад скончался, – грустно ответил полицейский.

В воздухе повисла пауза.

– А что же мы тут стоим? – спросил Макс. – Проходите все в дом, мы как раз собирались завтракать, Полковник кофе сварил, а моя жена сейчас сделает сэндвичи.

– Спасибо большое, но нет, я на службе, – ответил полицейский, – давайте разберемся с заявкой мистера Милтона, и я уеду.

Полковник протянул Фрэнку ровно сложенную газету и, извинившись, пообещал, что такого больше не повторится.

– Ладно, но это только из‑за уважения к Вашему сыну, – ответил Милтон и, выхватив протянутую стариком газету, повернулся и пошел в сторону своего дома.

– Если вопрос исчерпан, не смею больше вас задерживать, – сказал полицейский, а потом, обратившись к Полковнику, добавил:

– Для меня было честью познакомиться с другом моего отца, жаль, конечно, что вам не удалось повидаться, пока он был жив. Отец после потери ноги стал более замкнутым, видимо, поэтому он более не выходил на связь со своими сослуживцами.