Кружево судьбы

Днем все там казалось ясным и понятным. Стены и потолок бывшего «Дома Бога» давно превратились в руины, и ничто не мешало щедрому африканскому солнцу высвечивать каждый уголок, как бы желая убедить особенно любопытных посетителей, что покрывала Исиды давно отброшены, и сакральных тайн, столь тщательно скрываемых когда‑то от непосвященных, больше не существует. В святилищах, куда ранее допускались лишь жрецы высшего ранга в церемониальных белых одеждах, теперь бродили полуодетые – или полураздетые – изнывающие от жары туристы, торопливо щелкая камерами и мечтая поскорее вернуться в свои прохладные номера отелей, где «все включено». В тени колоннады гипостильного зала, где во времена богов велась подготовка к ежегодным ритуалам, утомленные гиды равнодушными голосами пересказывали иностранным гражданам сведения доступные в любом путеводителе.

«Вы видите, – убеждал всех День, – Боги давно ушли отсюда, оставили лишь мертвое тело дома‑храма. Искать здесь нечего. Так бессмертная душа человека в момент смерти покидает свой храм‑тело».

Ночь говорила другое. В приглушенном свете луны, на фоне расшитого серебром тонкого черного бархата, храм выглядел не только живым, но и завораживающе таинственным.

«Яркое освещение, – подумалось, – воистину, не всегда способствует четкому видению. Иногда оно слепит».

Тем временем Али подошел к первому из многочисленных сфинксов, расположившихся на одноименной аллее, положил руку на его каменную голову, наклонился и что‑то тихо произнес.

– По‑моему, он с ним поздоровался, – предположила Ксения почти беззвучно.

– И попросил разрешения войти, – добавила я.

В этот самый момент и произошло чудо: из привычной уже какофонии ночных звуков выделились сначала отдельные «голосовые партии», а затем обозначились и слова. Как если бы вы неожиданно начали понимать человека, говорящего на неизвестном вам языке. Пальмы шептали: «Добро пожаловать», легкий ветерок, долетающий с реки, напутствовал: «Удачи!», белоснежные потомки ибисов, застывшие, словно изваяния, удивленно заметили: «Давненько к нам никто не приходил в поисках знаний». И посланники Тота одобрительно кивнули длинноклювыми головами. Строгие фараоны, охраняющие щель‑ворота между пилонами, подтвердили: «Разрешено. Проходите». Даже предельно утомленные бессменным многовековым караулом сфинксы посоветовали: «Слушайте сердцем».

Пройдя между величественными пилонами – символической границей между человеческим и божественным мирами – мы вошли в первый внутренний двор.

…Через несколько десятков веков, лет и часов, когда мы снова оказались в мире людей, ночь уже вернула прежнее звучание. Но теперь мы точно знали, что, покидая родной дом, законные хозяева обязали своих менее требовательных «заместителей», которых не раздражали полуодетые – или полураздетые – туристы и равнодушные гиды, охранять дух храма и не позволить ему – храму – превратиться в груду мертвых камней. Но чтобы пообщаться с этим духом, необходимо договориться с «заместителями» и поговорить с охранниками у входа на их родном языке. А наш ангел‑хранитель владел этим языком в совершенстве.

Заснуть в эту ночь нам не удалось. Мне не помогал виски, Ксюшке – снотворное. Тем не менее, рано утром, когда приехал Али, мы чувствовали себя великолепно. Предвкушение чего‑то безумно интересного наполняло энергией, а чашечка ароматного кофе и стакан свежевыжатого сока закрепили ощущение бодрости. Первые лучи солнца застали нас в скромном придорожном кафе за легким завтраком. Ночная прохлада стремительно сдавала позиции, уступая место дневной изнуряющей жаре. Но жара не в силах помешать окунуться в прошлое столь знойной страны, как Египет. Солнце – ее визитная карточка.

 

Глава 4

 

Али оказался не просто отличным рассказчиком и блестящим знатоком древней истории Египта. То, что происходило во время его повествований, невозможно объяснить иначе, как колдовством или магией. Наш ангел‑хранитель раздвигал время, словно кулисы на сцене исторического театра, и отправлял нас в далекое прошлое. События головокружительной давности становились реальностью, а мы – их свидетелями и участниками. Незримо пройдя обряд посвящения, затаив дыхание, следили мы за возглавляемым самим фараоном ритуальным новогодним шествием жрецов и иерофантов мистерий. Неспешно прогуливались по городу мастеров Сет‑Маат, где босоногие мальчишки и девчонки, весело смеясь и играя, бегали по узким пыльным улочкам. Женщины в ожидании с работы своих мужчин хлопотали на кухне или обменивались новостями, сидя на каменных скамейках у домов. Вместе с греческими музыкантами мы встречали рассвет у подножия Колоссов Мемнона в надежде с первыми лучами солнца услы шать их божественное пение и семь основных нот. Кстати, Колоссы очень скучают по гостям и сетуют на вопиющую безграмотность людей, периодически пытавшихся что‑то отреставрировать и, тем самым, навсегда лишивших их неповторимого голоса. Нам удалось даже пробить брешь в холодной надменности царицы‑фараона Хатшепсут и посплетничать о ее единокровном братце Тутмосе III, трон которого ей «посчастливилось» узурпировать.

Как протеже известного Мага, мы удостоились чести быть принятыми великой Клеопатрой. Назвать эту потрясающую женщину красивой было бы не совсем верно. По‑настоящему царственной и неотразимой ее делали харизматичность, природное обаяние и незаурядный ум в сочетании с прекрасным образованием. Неудивительно, что такие блестящие мужчины, как Юлий Цезарь и Марк Антоний, готовы были бросить полмира к ее ногам.

 

Глава 5

 

Через две недели Али сообщил, что у него неожиданно появились дела в Каире и ему придется покинуть нас на несколько дней.

– Надеюсь, вы не будете против, – предложил он, – пожить это время в гостях у моих друзей. Не волнуйтесь, – добавил Али, глядя на наши растерянные лица. – Вы еще не захотите уезжать оттуда.

По дороге Али ввел нас в курс дела. По его словам, в стране существовала своего рода диаспора истинных египтян.

– Эти люди, – пояснил он, – и есть прямые потомки жителей древнего Египта, без примеси инородной крови.

Имея пусть даже поверхностное представление об истории Египта, наполненной бесконечными экспансиями различных рас и народов, в такое было трудно поверить, но для опровержения также не было достаточных оснований. Друзья Али, по его утверждению, принадлежали этой диаспоре, и возможность познакомиться с настоящими потомками древних египтян заставила на время замолчать мой врожденный скепсис.

– Хозяина зовут Амени, а его жену – Туйа. Два их сына‑близнеца живут в Каире, но сейчас, узнав, что я пригласил не совсем обычных гостей, они приехали к родителям.

Вскоре мы свернули с главного шоссе на еле заметную песчаную колею и через пару километров остановились перед массивными, отделанными металлом воротами. Круглую каменную ограду полностью скрывала живая изгородь из пышно разросшихся бугенвиллий, олеандров и гибискусов всевозможных цветов и оттенков. Издалека они выглядели словно гигантский букет или оазис, непостижимым образом возникший среди нескончаемых песков.