Кружево судьбы
Двери неожиданно легко и гостеприимно распахнулись. Все жители дома, включая огромного, диковинной масти кота с золотистой шерстью, уже собрались во дворе. Вокруг нас поднялась такая радостная сума тоха, что мы сразу почувствовали себя действительно желанными, а не навязанными гостями.
Архитектура дома, как и все в этом необыкновенном месте, резко отличалась от модных, похожих друг на друга современных вилл и особняков. Фундамент одноэтажного здания имел форму квадрата. Четыре входа были строго, как нам объяснили, ориентированы по сторонам света. Жилые комнаты и кухня располагались по периметру и имели выходы во внутренний дворик, обрамленный колоннами с капителями в виде распустившегося лотоса, что, естественно, отсылало к архитектуре древнего Египта. Вся композиция «оазиса» напомнила мне тибетскую мандалу с ее кругами, квадратами и четырьмя входами.
Войдя внутрь, мы оказались в некоем подобии филиала Каирского музея, устроенном в жилом помещении. Как ни странно, хозяевам удалось удивительным образом гармонично сочетать, казалось бы, абсолютно несочетаемое. Не возникало ни малейшего ощущения диссонанса в этой невероятной эклектике. Артефакты Древнего Египта не только прекрасно чувствовали себя в современном интерьере, но и добавляли свой, особый колорит в каждую комнату. Красочные папирусы и палетки, изящные статуэтки, разнообразные коробочки с украшениями и изумительные вазы непринужденно расположились в большой гостиной, придавая ей неповторимый шарм.
Во внутреннем дворике вальяжно улегся младший брат всемирно известного сфинкса – по счастью, в отличие от своего старшего брата, ему удалось из бежать последствий чудовищного вандализма. Стены маленькой гостиной украшали фаюмские портреты, деликатно напоминая о неизбежном конце земного бытия и заставляя задуматься о вечном.
– Может, это предки хозяев, – предположила Ксения.
– Может, – согласилась я, но, чтобы избежать вероятного разочарования, уточнять не стала.
Исключение составляла оборудованная по последнему слову техники кухня. Там выставленные на отдельной полке образцы глиняной посуды и правда смотрелись музейными экспонатами.
Братья так увлеченно и со знанием дела – оба были художниками – рассказывали о том, как создавались фаюмские шедевры, что Ксения загорелась желанием освоить этот архаичный способ живописи, называемый экаустика. Писались портреты расплавленными восковыми красками с использованием не только кистей, но и лопаточек и даже резцов. Исправления были практически невозможны. Работа выполнялась чаще всего на дереве, реже на ткани.
Короче, с этого момента подругу я потеряла. Все дни, а может, и ночи – спальни у нас были разные – она проводила в мастерской братьев, где упорно пыталась овладеть экзотичной техникой. Я же с помощью Амени старательно изучала древние иероглифы, а в перерывах помогала на кухне шеф‑повару Туйе, где постигала кулинарные секреты египетской кухни. Встречались мы с Ксенией исключительно за столом: вместе со все ми с аппетитом уничтожали те самые секреты.
Время летело досадно быстро – уезжать категорически не хотелось. Но все когда‑нибудь заканчивается, и вот мы уже сидим во внутреннем дворике, ожидая приезда Али и успокаивая себя тем, что впереди нас наверняка ждут не менее увлекательные события.
Просигналила машина, и Амени пошел открывать ворота. Вскоре во дворик вошли трое мужчин: Али, хозяин дома и… таинственный незнакомец из индийского ресторана!
– Вахид, – представился новый гость. – Надеюсь, вы не разочарованы поездкой? Али не обижает?
Определенно риторические вопросы сопровождались веселым смехом и обаятельнейшей улыбкой.
– Уверен, здесь вам скучать не давали.
Поток теплых слов нашей искренней благодарности не иссякал так долго, что хозяйский золотистый кот зажмурился от удовольствия и замурлыкал в ответ. За воротами уже нетерпеливо ворчал мотор – «колесница судьбы» рвалась вперед.
– Вас, наверное, интересует Вахид, – предвосхитил наш вопрос Али. – Я мало, что могу рассказать о его жизни, хотя знаком с ним уже много лет. Имхотеп – это его второе имя – настоящий маг: ему известно прошлое, доступно будущее и подвластно настоящее. Он неожиданно пропадает и так же неожиданно появляется. Утверждают, что, бывало, его видели одновременно в нескольких местах. К тому же, Вахид – великой души человек. Уверяю вас, это не преувеличение: скольких отчаявшихся людей он вернул к жизни, спас от беды и даже от смерти. А еще он прекрасный врач, великолепный художник и талантливый архитектор. Кстати, дом Амени построен по его проекту. Я вообще не уверен, есть ли на свете что‑то, чего не знает или не умеет Вахид.
– Как же нам повезло случайно оказаться вместе в ресторане, – сказала я.
– Встретить Имхотепа случайно невозможно, – заметил Али.
Глава 6
Ангел‑хранитель остался верен себе: наше путешествие походило на медленно разворачивающийся свиток, постепенно раскрывающий замысел его автора.
За три дня до отъезда мы остановились на ночлег в небольшом городке, растянувшемся вдоль восточного берега Нила далеко в стороне от туристических троп и дорог. Здесь не было даже самой скромной гостиницы, и один из многочисленных друзей Али уступил нам свое жилище, а сам на время куда‑то съехал. Прибыли мы довольно поздно. Уличные фонари выполняли свою работу чисто формально, Богиня Луна задерживалась, так что тьма вокруг стояла воистину египетская. Тем не менее, побросав чемоданы и приготовив на скорую руку легкий ужин, мы вооружились фонариками, вышли за ворота… и замерли.
Неразличимый ранее на темном полотне ночи пес чаный берег реки окрасился в бледно‑палевый цвет. Попадая на текстуру воды, цвет распадался на искристые золотые блики и исчезал где‑то в глубине, яркая световая дорожка вела на противоположный берег и заканчивалась у серебристо‑серых стен небольшого храма. Последний, почти неуловимый для глаза мазок кисти покрывал всю композицию тончайшей сиреневой вуалью. Хозяйка ночи Луна и ее неизменные спутницы‑звезды сверху любовались своим творением.
– Мы туда пойдем? – спросила я тихим шепотом, боясь спугнуть очарование.
– Обязательно. Завтра утром. А сейчас пора спать.
Голос Али звучал необычно. Да и выглядел он так, будто увидел призрак. Али провел рукой по лицу, словно пытаясь избавиться от наваждения, молча повернулся и пошел к дому.
Утро началось как обычно. Запах свежесваренного кофе намекал, что пора вставать, и мы не заставили себя ждать. Али где‑то раздобыл – а скорее всего, материализовал из воздуха, – небольшой катер, и в тот момент, когда все живое только пробуждалось, чтобы торжественно встретить первые лучи солнца, мы уже высадились на противоположном берегу и входили во внутренний двор храма.
Время отнеслось к этому Дому Бога на удивление милосердно. Стены, колонны, статуи великолепно сохранились, краски не утратили сочности. Мы не торопясь бродили вдоль портика и рассматривали фрески. Али помогал мне читать надписи. Картины не только увековечивали великие деяния и доблестные победы могущественных фараонов, но и рассказывали о буднях простого народа.
Перед входом в гипостильный зал я неожиданно для всех, включая себя, повернула направо.
– Здесь должна быть дверь, а за ней небольшой сад.