Кукольный дом. Колдуны по ночам варят зелье, смешивая страх и веселье

Ребята кинулись исполнять приказания, Ксеня в развевающемся мятном платьице поднималась вверх по потемневшей резной лестнице со старинными сервизными блюдцами, вымазанными остатками торта, когда дверь из холла хлопнула, сквозняком развеяло её волосы и платье, она обернулась и увидела вошедшего Егора, который уставился на неё, открыв рот. Лиля тут же подскочила к брату и начала ему что то вещать, радостно дёргать за руку, но он на неё и не глядел. Он ринулся на лестницу к Ксене с возгласом «Давай помогу!». Помогал стаскивать всё наверх в кухоньку, даже вымыл всю посуду, и так мило предлагал поехать в клуб, что Ксеня согласилась. В результате Ксеня, Ленка, Митя, Лиля и Марина набились в огромный внедорожник Егора и отчалили в ночь по извилистой горной дороге, не освещённой ни единым фонарём. Ксеня занимала почётное место на переднем сидении рядом с изо всех сил выпендривающимся перед ней водителем, сзади довольная Марина возлегала на коленях у остальной компании и травила плоские анекдоты, а иногда и принималась подпевать под попсятину, которую Егор врубил весьма громко. Лиля недовольно командовала брату «ехать поаккуратнее» и сделать музыку потише, но, как оказалось, власть над братом у маленькой принцессочки была утеряна полностью‑ он даже не слушал её. Митька тоже заметно скис, видя, как за Ксеней ухлёстывает новый поклонник, намного превосходящий его шансами на успех, как казалось на первый взгляд. Вика не поехала, потому что ходила только в рок‑клубы. У Ленки рот не закрывался, и в полумраке салона ни за что не отличить её было от подростков, ни по голосу и интонациям, ни внешне.

– «Я ведь морально старшее неё лет на десять, если не больше» – пронеслось у Ксени в голове.

Наконец, подрулили к светящемуся «Пауку», возле которого уже была припаркована куча машин. Егорушка галантно выскочил и открыл Ксене дверцу, придержал за ручку. Лилина верхняя губа задралась от злобы, обнажив десну. Клуб «Паук» внутри оказался весь какой‑то ярко‑розовый с чёрным, прокуренный, музыка была врублена на недосягаемую высоту децибелов, ди‑джей за вертушкой старательно крутил‑вертел «кислоту». От вида затканной «паутиной» барной стойки со свисающими то тут, то там светящимися паучками Ксеню слегка затошнило. Мускулистая барменша была в костюме то ли паучихи, то ли скорпионихи. Ксеня жестами показала, что хочет сесть за столик, а не за барную стойку, подальше от декораций, кричать в ухо было бесполезно. Егор кивнул им, чтобы шли за столик, сам пошёл к бару заказывать. Ленка и Маринка упорхнули танцевать, не дожидаясь его, и Ксеня осталась за столиком с Митькой и Лилей, которая тут же принялась по‑русалочьи обвивать руками его плечи, заглядывать в лицо и лезть целоваться. Митька хмуро поддавался. Ксеню дёрнула за руку Ленка, приглашая на танцпол, и Ксеня с радостью покинула «сладкую парочку». Вначале, оказавшись на танцполе, в полутьме, среди мелькания разноцветных бликов, она почувствовала себя не в своей тарелке, но едва попробовав танцевать, её кровь словно вспыхнула весенним пожаром, и она полетела в своём невесомо мятном платье под ритмичную быструю музыку, отзывающуюся грохотом в её солнечном сплетении. Спустя пару минут ей уже казалось, будто она ходит по клубам всю жизнь, так легко ей танцевалось. Она не сразу заметила в эйфории, как вокруг них с Маринкой и Ленкой образовалось кольцо из танцующих и все подбадривали их взглядами, жестами, неслышными в грохоте музыки криками, открывали рты, как рыбы. Егор махал им рукой, он уже стоял у их столика, и они упорхнули из людского кольца. Упали на стулья, тяжело и радостно дыша. Оказалось, Егор принёс всем мохито, и Ксеня с удовольствием потянула через трубочку холодный мятный напиток. Она почувствовала, как по венам разливается мятный огонь. Егор жестами позвал её из‑за столика, потянул за руку, Ксеня сначала подумала, что он хочет с ней потанцевать, но парень повёл её куда‑то по полутемному коридору за барной стойкой, из которого они попали через дверь, которую Егор открыл своим ключом, во вполне приличный, светлый и не прокуренный коридор, обшитый вагонкой, и здесь наконец‑то стало возможным поговорить, буханье музыки доносилось глухо и будто из под земли, деревянный пол ритмично подрагивал под ногами. Егор, выливший на себя, видимо, целый флакон дорогого, но весьма навязчивого парфюма, весь сиял, как новый пятак, и поведал Ксене, что сейчас он ей покажет потрясающий ви‑ай‑пи зал, оттуда, мол, открывается вид сверху на танцпол через стекло и музыки не слышно, а играет своя, негромкая. Он, соответственно, на втором этаже, и называется африканским залом, потому что выполнен в стиле вуду, а тот, что внизу, где остались их друзья, называется готическим залом.

– «Почему‑то я не удивлена» – усмехнулась про себя Ксеня, а вслух спросила‑

– Что ж ты зовёшь туда только меня одну?

– Да понимаешь, у моей сеструхи сегодня такая рожа кислая, что у меня от неё зубы сводит. Бывает с ней такое! Она когда видит, что мне нравится девушка, так и скисает, ну это типа ревность братская такая, что ли.. С детства она так.

– Понимаю! – усмехнулась Ксеня. Кажется, Егор очень ошибается насчёт истинной причины Лилиного окисления‑ дело вовсе не в нём, Егоре, а том, что она приревновала своего парня, Митю, явно запавшего на Ксеню. Хотя Егорова привязанность, вполне возможно, тоже подливает масла в огонь этой окислительно‑невосстановительной реакции. Крепко держа Ксенину ладошку в своей медвежьей лапе, Егор тащил её к деревянной винтовой лестнице в конце коридора, радостно вещая, какой вуду‑зал офигительный. По бокам из коридора вело множество дверй.

– Слушай, а Моргана, Митькина сестра… Ты что‑нибудь знаешь, куда она делась?

– Ой, ну не знаю я. Пропала девчонка.

– А у тебя нет никаких предположений, куда? Ты с ней не общался, все таки это сестра твоего эээ.. не знаю, как такая степень родства называется, шурин, что ли?..

– Та какой там шурин ещё! Никто с моей сестрой‑змеёй не уживется, я тя умоляю. А сестра его, нууу, она знаешь, девка, конечно, красивая, но странная до ужаса, и ещё злая, стерва. Не общался я с ней, да никто с ней не общался, кроме Коврижных с её компашкой чокнутой. Она и с ними не здорово, она за книгами старыми, пыльными вечно сидела, что в саду, что на уроках, Лилька говорит. А так вообще не знаю. Лилька всех ненавидит, может она и сбрехала, с неё станется. Вообще случай один интересный с ней был, с Морганой этой..

Ксеня вся обратилась в слух, вот наконец‑то близится хоть какая‑то информация о таинственно пропавшей её предшественнице, но тут её внимание привлёк странный звук, доносящийся из низкой дверки, ведущей, очевидно, в полуподвал или цокольный этаж. Они уже почти дошли до лестницы, но Ксеня резко остановилась перед дверкой, вырвала руку, не глядя на своего спутника, и упала на колени возле дверки, чутко прислушиваясь и нахмурившись, словно Алиса в Стране Чудес в своём мятном платье, съевшая или выпившая что то, отчего резко выросла – дверка была в половину человеческого роста, полукруглая и с коваными старинными петлями.

– Слышишь? – спросила она.

– Да не слышно ничего. Пойдём! – он потянул её за руку, занервничав, и только тогда Ксеня поняла, что действительно слышно ничего не было‑ этот звук раздавался исключительно в её голове, как, наверное, и запах влажности и плесени, перемешивающийся ещё с чем‑то солоноватым, гаденьким… Подобный запах Ксеня когда‑то долго не могла отмыть от своей левой пуанты, в которую она сунула ступню, а там оказался вдруг осколок стекла. Это запах крови. Она дёрнула дверцу, но та оказалась заперта.

– Там погреб, ну ты чё, в натуре, Ксень? – и Егор увлёк её на лестницу.