Кукольный дом. Колдуны по ночам варят зелье, смешивая страх и веселье

Травма головы вызвала амнезию… Хозяйка помогла восстановить документы, в колледже её помнили все студенты и преподаватели, но она не помнила никого, и вот уже много месяцев не могла ничего вспомнить о своей жизни. Хозяйка рассказала ей, что они вместе помогали людям, она многому научила свою подопечную, и действительно, у неё получались разные необъяснимые вещи. Она привела её к наставнику, который и давал задания спасать людей, как они это называли. Ей не очень – то нравилось этим заниматься, но выбора у неё не было, ведь в целом мире у неё не было больше ни одной родной души, к кому она могла бы податься. Однажды она узнала, что уже умерла. Так сказал её наставник ‑колдун, а это – искупление, чтобы заслужить покой. Всё это колдовство, волхование, которым она занимается. Лишь иногда ей снится что то мутно ‑тревожное, дом посреди тёмного леса с одним светящимся маленьким окном под косой чердачной крышей, и кто‑то вроде бы кричит. Вынырнуть из такого сна тяжело, как всплыть со дна моря сквозь толщу давящей мутной воды. Воспоминания снова нахлынули, сердце глухо заныло. Всё, что она помнила – лишь ощущение, что тоже была весна, но только тогда она ещё думала, что жизнь‑ весёлая штука. Вдруг возникло знакомое ощущение, будто кости начинают плавиться‑ вот это уже опасно… Кот вдруг с шипением отскочил в угол, встал боком, выгнул спину дугой, распушил хвост ёршиком, злобно глядел исподлобья, словно её мрачные воспоминания были чужими живыми существами, которые пугали его своим появлением.

– Ну что ты, Мерлин! Не буду больше пытаться вспоминать, идём спать!

Но Мерлин в ответ лишь начал в своей нелепой позе подниматься на задние лапы и скакать со злобной мордой, похожей на драконью. Выглядело это настолько комично, что невидимка фыркнула и хотела было запустить в кота подушкой, как вдруг тренькнул телефон в кармане куртки. И вместе с тем гулко ухнуло её сердце. Извлекла телефон из кармана, похолодев… Сообщение. Не может быть… Нет, нет, мёртвые не возвращаются. Как такое может быть? Да если и может, не её это дело. Это чужая война, наставник предупреждал об этом. У неё своя жизнь, налаженный быт, она научилась с этим жить. Хоть и в одиночестве, зато в безопасности. Она помогает людям. Очнулась она на кухне, варя себе крепкий кофе. Вернулась с дымящейся кружкой наверх, в тёмную спальню. Уже светало. Кот сверкал единственным глазом с потолочной балки и был похож на статуэтку какого‑то африканского божества. В голове проявлялись воспоминания, как плёнка‑ негатив в воде. Благодаря внутреннему чутью она уже знала, что ей предстоит путешествие. Как то, самое первое путешествие в её жизни, и страшно было так же, как тогда. За окном стояла зыбкая, холодная туманная весна, тоже как тогда… В другой жизни.

…За окном поезда пролетал железнодорожный мост через очередную неширокую речку, по берегам которой чернел лес, над голыми ветками кружились в пасмурном небе чёрные птицы. Эта готическая картинка почти не менялась с хмурого рассвета ранней весны, который Ксеня Князева встретила в первой в своей жизни самостоятельной долгой поездке, еле продрала сонные глаза, в которые как будто песочный человек щедро отсыпал своего товара, а теперь, когда рассвело окончательно, сидела на своей полке с убранной уже постелью в вышитой толстовке с капюшоном, с термокружкой в руках, полностью спрятанных в рукава, и задумчиво пила горячий пряный чай с мелиссой, вытянув длинные тонкие ноги в узких джинсах и кроссовках. За окном покачивающегося поезда снова потянулось море тайги, сменив лиственный, ещё голый чёрный лес, рассветное солнце неожиданно проглянуло сквозь красные стволы сосен, окутанные туманом, заиграло красными отблесками на тёмно‑каштановых длинных Ксениных волосах, завивавшихся на концах в крупные мягкие локоны. Скоро уже объявят её станцию, надо быть готовой. И для чего только понадобилось предкам ссылать дочь в такую глушь?.. Неужели нельзя было доучиться в своей школе, в родном городе, ведь всего пару лет осталось?.. Ну конечно, боятся оставить её в квартире одну, думают, она маленькая. И тем более, если у их старшей дочери муж – директор большого закрытого интерната санаторного типа, то уж сам Бог велел младшую сестрёнку спихнуть им под крыло! Конечно, Ксюшеньке там будет очень хорошо! Под присмотром сестры, свежий воздух, куча всяких внешкольных кружков!.. Вот только саму Ксюшеньку никто не хотел спросить, хочется ли ей бросить привычный родной город, налаженную жизнь ради всего вышеперечисленного?.. Ну конечно, она ещё маленькая, не понимает, вот вырастет, тогда оценит родительскую заботу. Им хорошо, они уже прилетели в Канаду, они туда мотаются каждые полгода на заработки, и сколько Ксеня ни просила взять её хоть раз с собой, бесполезно. «Тебе там нечего делать, будешь одна целыми днями сидеть, школу пропустишь» – стандартные отговорки. Так если бы знать, какую подлость они задумали‑ родную дочь сослать в интернат в другой город, то она радовалась бы просто тому, что они уезжают и её оставляют в покое дома. Новый две тысячи третий год начался кисло‑ родители улетели, и Ксеня встречала его с бабушкой в Ленинградской области, в её старом загородном доме в окружении бабушкиных подруг, которые травили байки одну захватывающее другой‑ как одна из них рассердилась на своих котиков и так сильно сжала зубы, что отвалилась коронка и пришлось идти в круглосуточную платную стоматологию, потому что тридцать первого декабря поликлиника уже не работала, а другая накануне купила у залётных коммивояжёров аппарат для стимуляции сердечной деятельности, на котором было честно изображено красное сердце, как на карте масти «черва», но впоследствии этот аппарат оказался массажёром простаты под названием «Эрос плюс» – пришедший в гости внук прочёл это в инструкции по применению, напечатанной очень мелким шрифтом. Но продолжался год ещё кошмарнее, как оказалось. В поезде Ксеня провела уже (страшно подумать) почти неделю – ровно столько времени требуется на путь из их родного города на юге европейской России в её будущую тюрьму – лесную школу ‑интернат в Приморском крае. И хотя Ксене уже исполнилось четырнадцать и она могла летать на самолёте сама без сопровождения взрослых, родители категорически отказались от этой идеи. Самолётом добраться до Приморья можно было только с двумя пересадками, сначала в Москве, затем где‑то в Сибири, и они боялись, что «ребёнок заблудится в чужом аэропорту, особенно в необъятном московском, перепутает терминалы, опоздает на регистрацию, не найдёт свой выход на посадку и т.д.». Решено было отправить Ксеню поездом, в этом случае пересадка нужна была всего одна, в Москве, и на железнодорожном вокзале не заблудишься, не то что в аэропорту, считали заботливые родители. Проводнице приплатили, чтобы она на протяжении всего пути до Москвы присматривала за Ксеней, а потом передала девочку и конверт с деньгами с рук на руки той проводнице, которая будет её сопровождать в поезде до конечного пункта назначения в Приморье. А вот когда родители устроятся, тогда уже Ксеня прилетит к ним на самолёте из Владивостока, в Канаду оттуда ближе, чем из европейской части России, как уверяла мама, которая никогда не дружила с географией – Ксеня помнила, как однажды мама рассказывала своим подружкам, что ездила кататься на лыжах в Дунай, а на самом деле той зимой Ксенина семья отдыхала в Домбае.

С Приморьем была связана история их семьи – её мама родилась и выросла там; папа, петербуржец, ездил туда по работе в командировки, там они познакомились и влюбились, затем поженились, и папа увёз маму в Питер, где и родилась старшая сестра Ксени, Лена, у которой было слабое здоровье, ради неё родители переехали из холодного сырого Питера в тёплый и сухой пригород Краснодара, в небольшой хутор, где и родилась потом их младшая дочь. Так что Ксеня никогда не была в Приморье, но с маленьких лет этот далёкий край на другом краю света грезился ей в полудрёме, когда мама рассказывала про своё детство, вперемежку со сказками на ночь. Истории о дремучей тайге, горах Сихотэ‑Алинь с цветущими в долинах диковинными цветами – эдельвейсами, водопадах, Японском море.. Ксене как наяву представлялись тигры, которые жили в лесу практически рядом с людьми – трудно поверить! Иногда даже забредали по ночам во двор их дома – как‑то раз бабушка с дедушкой залили на ночь площадку во дворе бетоном, а наутро увидели в этом самом бетоне застывшие отпечатки следов огромных лап… Там осталась и мамина семья, правда, теперь они почти не общались, дедушка с бабушкой восприняли в штыки мамин брак и её намерение уехать в Питер.