Кукольный дом. Колдуны по ночам варят зелье, смешивая страх и веселье

…За всеми этими невесёлыми мыслями Ксеня рассматривала своё зыбкое отражение в окне. Тонкие черты, сочетание белоснежной и матовой, как мякоть кокоса, кожи с мягкими каштаново ‑шоколадными волосами; светло‑карие с зеленцой, как лесной орех, миндалевидные глаза с длиннющими ресницами. Тёмные брови немного приподняты у переносицы, прямые и трогательные, придающие такое невинное выражение её милому личику. Свежие бледно‑розовые губы, маленький аккуратный носик. Тонкие белые ручки, длинные стройные кукольные ножки, хрупкие плечики с торчащими ключицами. Такая пряничная балеринка… И никто не догадывается, какой волк скрывается в овечьей шкуре… Ксеня вспомнила, что на какой‑то станции, прогуливаясь и дыша свежим воздухом, она купила себе блеск для губ‑ это была первая косметика в её жизни, мама не разрешала пользоваться. Она забыла про блеск, он лежал в кармане её куртки. Ксеня достала зеркальце и немедленно попробовала покупку – блеск оказался пряно пахнущим ежевикой, а её губы загорелись на бледном лице, как зимние ягоды на снегу. Или как кровь. Её лицо сразу как‑то изменилось до неузнаваемости. Хотя Ксеня часто ловила себя на мысли, что у её лица нет каких‑то чётких черт, признаков узнаваемости, как у всех людей. Оно всегда какое‑то не такое, как вчера, изменчивое, словно отражающееся в воде в дрожащем свете пламени. Её часто не узнавали проходящие мимо знакомые на улице, часто не узнавали на фотографиях – да она и сама видела, что на них изображена не она, а каждый раз кто‑то другой, чужой, лишь отдалённо напоминающий девочку Ксеню Князеву, ученицу девятого «Б» класса средней школы… Хотя она уже там не учится и никогда больше эту школу не увидит. Она теперь интернатовка… В глазах уже вскипала горячая пелена слёз, но Ксеня смахнула их. «Прорвёмся», – мрачно пообещала себе она. В конце концов, сбежать можно откуда угодно, если там будет совсем ужасно. Денег у неё с собой достаточно, и у неё есть бабушка, на крайний случай. К тому же есть и ещё один неоспоримый плюс – с ненавистным балетом теперь покончено. В детстве Ксеня не понимала, почему вместо того, чтобы позволять гулять во дворе с подружками, играть в резиночки, смотреть мультики, рубиться в денди, её отвозят на другой конец города в мрачное казённое заведение, где её вместе с такими же страдалицами противные нервные тётки заставляют больно выворачивать коленки так, чтобы они выгибались назад, как у Ленкиного кота Кузьки, муштруют, как солдат в армии, почему дома нельзя чай с сахаром, кусок торта, стакан газировки, как всем детям в их дворе. Только с возрастом стало ясно, что они с сестрой обречены на это мучение, потому что родители вечно заняты и им нужно приткнуть детей так, чтобы они «не ввязались в плохую компанию», чтобы были всё время чем‑то заняты. Их с Ленкой мечтой всегда была собака, но, разумеется, этому сбыться было не суждено никогда. Какая там собака, когда времени с ней гулять нет ни секунды?.. С двенадцати лет Ксеня уже ездила в балетное училище сама, на автобусе, и когда шла к остановке через скверик, с грустью смотрела на своих сверстников, гулявших со свои питомцами, бросавших им палку и резиновые игрушки.. Серый кот Кузяка, верный друг, попал под машину, когда Ксене было восемь, и девочки плакали по нему, как по родному. А теперь Ленка сбежала в Приморье и от родителей, и от навязанного ими балета, теперь она может себе завести хоть сорок котов и собак, но стопы её так и остались навек изуродованными, походка специфической, выворотной, потому что человеку противоестественно так выгибаться, разве только в него вселился бес; месячные начались лишь в шестнадцать лет. Осанка – да, красивая. Но вот какой ценой она далась.. Ксеню ещё и поставили на пуанты намного раньше других, когда ей было всего восемь – её тупая злобная преподавательница Людмила Генриховна почему‑то решила, что она «уже готова». Держать вес всего тела на одном пальце ноги было сущей пыткой, ещё и заниматься пришлось в другой группе, с девочками одиннадцати ‑тринадцати лет, которые относились к ней ещё более люто, чем сверстницы, потому что почуяли в младшей лёгкую жертву. У Ксени всегда ранки заживали очень быстро, но всё равно ступни были вечно в мозолях и пластырях, большие пальцы ног чёрные от вечных синяков под ногтями, возникающих из‑за адского перенапряжения. Шутка ли, вес всего тела держится на одном пальчике… И кому оно нужно, это бессмысленное верчение?.. Матери, которая не слушала вечные жалобы маленькой Ксюши – «Мама, у меня болят пальчики, мама, как больно…» И со временем Ксеня перестала жаловаться. А уж про отношения в коллективе их балетного училища можно ничего не говорить – змеиный клубок, пауки в банке, и только. Жесточайшая конкуренция, все говорят и делают друг другу гадости, все мечтают стать примами, коих, как известно, единицы. Все, кроме Ксени. Ей это не нужно, как и вообще весь этот потный зал и драные пуанты. Но, как назло, именно у Ксени получается танцевать лучше всех, у неё есть редкий дар – она практически не устаёт, к тому же пластичность и гибкость её мышц и сухожилий просто удивительная. Ну и плюс, в последнее время в балете стало модно быть высокими. В примы берут с ростом не ниже ста семидесяти сантиметров, а если не доросла – тебя ждёт вечный кордебалет и не более. В Мариинку принимают только высоких балерин. И это, пожалуй, самый главный предмет зависти Ксениных конкуренток‑ она самая высокая в своём балетном классе, самая длинноногая, и при этом самая тонкокостная, лучшее сочетание роста и веса. Если прибавить к этому, что у неё самое красивое лицо и самые густые и длинные волосы – получается и вовсе адская смесь. Её не просто ненавидят – девочки желают, чтобы она умерла в муках, чтобы опозорилась перед миллионной аудиторией, чтобы её распотрошил маньяк и надел её красивую голову на пику перед входом в балетное училище, а они метали в эту голову ножи. Ксеня уже не раз вытряхивала из своих пуантов стеклянную крошку, толкали и подставляли подножку ей уже не раз. Придуманные девочками прозвища для Ксени «спичка», «шпала» и «Гусёна» (за немного широковатые стопы) – это просто мелочи. Вот что стоит за красотой Ксениной осанки, выворотными тонкими ножками и умением порхать по сцене, как мотылёк. Красиво, да. Но Ксеня успела возненавидеть эту красоту, которая отняла у неё детство, подсунула вместо плюшевых мишек и тортов на день рождения серые одинаковые дни у казённого балетного станка в ненавистном зале, в котором вечно витал запах пота и крови, в окружении одинаково запакованных в белые пачки несчастных девочек, дышавших, как загнанные лошади, мокрых, как мыши, в драных грязных тренировочных пуантах. Конечно, мама запихнула ей с собой и пару пуантов, и пачку, но особо с наставлениями уже не лезла – ясно, сбагрила, теперь неважно, чем она будет занята, это уже забота её старшей дочери. Не балетом, так обучением в школе ‑интернате, где её уж нагрузят по полной программе.