Лабиринт Ванзарова
Высказав все, что думает про неугомонных чиновников сыска, Лебедев предложил довести до Апраксина. Дождется, пока Ванзаров закончит свои делишки, и все равно отвезет к Палкину. Свои решения великий криминалист не менял.
Указав Ванзарову залезать первым, Аполлон Григорьевич запрыгнул и втиснулся на диванчик пролетки. Было тесно. Теснота не мешала. Уточнив, куда именно в Апраксин, Лебедев приказал подъехать со стороны Фонтанки. Пяткин обрадовался, что не оказался за решеткой, и забыл сторговаться. Так и поехали.
Аполлон Григорьевич легонько ткнул локтем в бок. У обычного человека уже бы перехватило дыхание, Ванзаров не шелохнулся.
– Ну и что это означает?
– О чем вы?
– Не стройте из себя дурака, оставьте эту привилегию нашему начальству.
Настроение Лебедева было игривым. Проверять его на прочность не следовало. Даже лучшему другу. Ванзаров придвинулся к уху великого криминалиста и спросил шепотом:
– Чем напугали извозчика?
Лебедев пыхнул сигаркой, облачко дыма отнесло на кухарку, которая выронила корзинку и зажала ладошкой нос.
– Чтоб я обидел трудовой народ? Он двойной тариф содрал, я виду не подал.
– Наверно, показалось, – согласился Ванзаров. И принялся рассматривать замерзшую реку Мойку, которую проезжали.
Аполлон Григорьевич издал предупреждающее хмыканье.
– Не увиливайте, друг мой. Не отстану.
– Я знаю.
– Тогда не измеряйте глубину моего бездонного терпения, – Лебедев довольно ухмыльнулся. – Чем занимались все эти дни, пока заживали живописные шрамы?
– Октябрьские истории напоминать не надо?
Последовал утвердительный кивок: такое не забывается.
– Под конец тех событий мне было обещано, что произойдут ужасные происшествия, которые нельзя остановить, – продолжил он. – Были обещаны мне лично. При последней встрече с известным вам отчаянным господином.
– Тот самый ссыльный тип?
– Дал мне слово за несколько мгновений до своего конца. Слово было пропитано ненавистью, какую скопил за долгие годы.
Лебедев согласно кивнул.
– Такой человек слов на ветер не бросает, – сказал он, выпустив облачко сигарного дыма. – Обещание серьезное.
– Я пытался понять, где может быть нанесен удар. Ждал и готовился.
– Рассчитывали, что некие личности под его гипнозом будут убивать, не понимая, что делают? Как сомнамбулы?
– Наиболее логичный вывод, – ответил Ванзаров. – Однако ничего не произошло. Совсем ничего, что могло быть запущено как мина замедленного действия. Каждый день проверял сводки, дал указание приставам докладывать о любом странном случае. Ничего.
– Возможно, время не пришло?
– Два месяца – большой срок. Сила гипноза должна ослабнуть. Он был выдающимся гипнотистом[1], но не всесильным. Спланировать убийство при помощи сомнамбулы на отдаленный срок – маловероятно.
– Напомните, как он заставлял становиться убийцей?
Лебедев ничего не забывал и отлично помнил все детали прошлых событий. Ванзаров сделал вид, что поверил в забывчивость друга.
– Под гипнотическим внушением гипноту[2] отдается приказ: выполнить конкретное действие, когда тот услышит ключевую фразу. Человек мог внезапно порезать ножом или опрокинуть кипящий самовар, ударить чем‑то тяжелым, убить случайного человека. Убийца не осознавал, что делает.
– Фразу спусковой крючок узнать удалось?
– Только одну. Должны быть иные.
– Круг лиц, из которых он мог подготовить механических убийц?
Ванзаров только головой покачал.
– Логично предположить, что такому гипнозу подверглись те, кто не вызывает подозрений: молоденькие барышни, матери семейств, почтенные дамы…
– И в результате?
– Я ошибся…
Аполлон Григорьевич без церемоний выбросил сигарилью, чуть не угодив в проезжавшую пролетку.
– Не припомню, когда слыхал от вас подобное признание, друг мой… Чем же вам помочь… Рассматривали возможность, что могло ничего не случиться? – спросил он.
– Потому что машина страха уничтожена? – в ответ спросил Ванзаров. – Эта мысль очевидная. И ошибочная.
– Почему же?
– Обещая бедствия, каторжанин не мог знать, что машина страха погибла, а его сподручный мертв.
– Ну так в этом все дело! – обрадовался Лебедев. – Совершенно очевидно: он рассчитывал, что машина страха будет запущена. Наверняка она должна управлять сомнамбулами. А раз ее нет – ничего не произойдет.
– Так думали господа революционеры и охранка, когда пытались ее найти, – ответил Ванзаров. – Машина страха не может создавать сомнамбул‑убийц. К тому же предмет, который уничтожили в доме на Екатерининском канале, совсем не машина страха. Каторжанин это знал. Иначе не выдал бы, где она находится, своему помощнику. Он его обманул, потому что использовал для своих целей. Хоть и поплатился за это.
– Где же тогда настоящая машина страха? – в задумчивости спросил Аполлон Григорьевич. – Где пресловутое изобретение господина Иртемьева, великого спирита, которое принесло столько бед и погубило своего создателя?
– Машина страха – не предмет и не аппарат. Это нечто другое.
– Что же?
– Допускаю, что миф, которым Иртемьев прикрывал пустоту. Он так заботился о своем величии, что мог выдать желаемое за действительное. Пустил слух, ему поверили, ну и бросились искать то, чего не было.
– Верится с трудом…
– Помните свояченицу Иртемьева?
[1] Гипнотизер выступает на эстраде или в цирке. Гипнотист занимается настоящим гипнозом.
[2] Тот, кто подвергается воздействию гипноза гипнотиста.
