Лес

– Гад. Я не знаю, как тебя благодарить. У меня такая чёрная полоса. И никак не закончится, как мы вернулись из отпуска.

***

– Это для нас было отпуском, для тебя – нет. Не представляю, что ты пережила. Как ты выжила!

– И мне верится с трудом, что я перенесла такое. А знаешь, что самое обидное? Что непонятно, зачем я это пережила, ради чего, чтобы сейчас вот так со мной Юра поступил? Выкинул, как грязный мешок…

Аня согнулась пополам и заплакала, как не плакала давно, с самого детства, когда упала с каруселей и её отвезли в приёмный покой зашивать голову. Тогда от страха, от белых блестящих кафельных плиток на стенах, от металлического столика с непонятными инструментами, боль в процедурном кабинете сразу улетучилась. Отец в тот же вечер выкорчевал из земли старую ржавую карусель и оттащил с другом её на помойку. Во времена Аниного детства о площадках с резиновым безопасным покрытием никто и не слыхивал. Под каруселью красовался песок с камнями, которыми и расшибла голову Аня. У неё до сих пор на лбу есть маленькая дырочка, которую не видно, когда Аня совершает макияж по всем сложным правилам «мейкапа». Она же художница, и может нарисовать себе любое лицо. Кроме счастливого.

***

А ведь начиналось всё так легко и непринуждённо. Та поездка была долгожданной. Юра сначала не хотел, чтобы они ехали вместе с Венерой и с Вовкой, но, когда Аня заставила себя говорить об этом, как о свершившемся факте, Юра отступил и сдался. Вчетвером, так вчетвером. Аня уже давно не испытывала радости в одиноких поездках с Юрой, он вечно бесился за рулём, давая скабрезные прозвища женщинам‑водителям. Анна сначала протестовала, когда слышала ругательства, потом игнорировала, потом смирилась. Не её же обзывают, а других. Присутствие её друзей будет сдерживать Юрия в рамках. На это рассчитывала Аня, уговаривая их на совместную поездку. Впрочем, Венеру долго уговаривать не пришлось. Она как раз скинула вес и находилась в своей лучшей форме.

– Если не сейчас, то никогда. Я вес снова наберу, ты же знаешь, но пока я такая вот красивая, ты фотографий мне понаделаешь, идёт?

– Конечно, идёт!

Воодушевление от предстоящей поездки наполняло привычные будни Анны давно забытым на антресолях весельем. Она напевала, пританцовывала, излучала радость. Даже Юра смягчился и невольно стал ожидать от поездки чего‑то большего, чем обычно. Не бытовых ссор, а, может, отдыха, блаженства, неизведанного.

***

Выбрали самый популярный летний курорт нашей страны. Гостиница располагалась в двадцати километрах от центра города. До моря было рукой подать. Место было сказочным, живописным, днём суетливым, ночью покойным, именно, так, покойным. Только стрекот цикад, бесконечный, немыслимо назойливый, когда хотя бы на секунду задумаешься о нем, непрекращающийся сопровождал весь их отпуск. До гостиницы добирались на экспресс‑поезде. Анна Витальевна прилипла к окну сразу, как они вчетвером заняли все сиденья отсека. Их маленький мирок иногда омрачали придирки Юры к своей жене. Венера то и дело внутренне фыркала и стреляла глазами на всех участников беседы.

– Почему ты сидишь возле окна? Это мой билет, я же выбирал! Теперь будешь то и дело переходить через мои ноги то в туалет, то подышать. Ты же не можешь долго находиться на одном месте!

– Но ты же ничего не сказал, когда я садилась к окну, теперь тебе приспичило! Оставь уже меня в покое!

И Венера все смотрит и смотрит на Аню и глазами спрашивает её, как ты это терпишь. А Аня пожимает плечами и снова прижимается к стеклу. Потом пролетает минута, другая, и Юра втягивается в беседу с Вовкой, который то ли не замечает, как Юра себя ведёт, то ли ему всё равно. Мужчины… Мир снова наступает среди них четверых до нового взрыва раздражения, который Аня с незаметным для себя и окружающих напряжением ожидает.

***

Время в поезде шло томительно долго. Венера через полчаса после начала поездки стала шуршать пакетиками с припасенной едой. Словно белка, маленькая и вездесущая, она начала торопливо поглощать орешки. Вовка тоже присоединялся к её пиршеству, но отрывисто, неторопливо. Засунет свою громадную лапищу в пакетик Венеры, вытащит горсть, закинет в рот и медленно жует словно пробует блюдо из именитого ресторана. Сам при этом большими выпуклыми глазами провожает проносящийся пейзаж за окном. Когда орешки закончились, Анна облегченно вздохнула. Не успел Юра её обвинить в том, что она совершенно не подготовилась к поездке. Не то что Венера, не то, что все разумные женщины во всех поездах мира. Некоторое время Венера посвятила пустой болтовне с Вовкой, посвящённой смешным и непривычным для уха названиям. Лоо. А кто там живёт? Лооняне? Лоозцы? Супруги посмеялись. Аня с привычной белой завистью посмеялась с ними тоже. Потом Венера снова зашуршала и достала булочки.

– А как же фото в прекрасной форме? Ты эдак форму до пляжа не сохранишь! – пошутила Аня.

– Ну не всё же толстеют от одного вида пирожка, – добавил Юра со скучающим видом, не забыв при этом критически оглядеть фигуру Ани.

***

Аню будто ударило обухом по голове. Кровь прилила к щекам. Привычная боль, не интересная никому, даже ей самой уже. Только тело инстинктивно сжимается, разум научился не реагировать, избегать, не замечать. Венера добавила сверху какую‑то шутку, как будто сверху закрыла некрасивый торт затейливым коржом. Болото, месиво. Вовка продолжал жевать, вероятно сто раз пожалев о том, что едет с ними на юг. На немногочисленных остановках люди выходили покурить, размять ноги, вдохнуть густой запах жары, цветов, незнакомого места. Аня тоже хотела выйти, но рядом сидящий муж мог сказать ещё какую‑то колкость. Аню спасла Венера, легко и непринуждённо заметив, что на следующей остановке ей нужно купить пластиковые сланцы для захода в воду по камням на пляже.

– И мне захвати! – велел Вовка. – Надо беречь свои пяточки.

Смешно было слышать такие слова из уст этого великана. Аня невольно улыбнулась, вспомнив с какой дотошностью её муж покупает себе даже пару носков, не то, что обувь.

***

Походы по магазинам с Юрой это была всегда отдельная и весьма долгая история. Муж критиковал всё и вся, оскорблял и возмущался, не слишком заботясь о том, услышат ли его консультанты. Ему нужно было что‑то такое же, но с другими пуговицами. И они это искали, искали, пока Аня не просила оставить её в каком‑то кафе на «фудкорте». Тогда муж фыркал на неё, что она не выносливая, и продолжал свои поиски самостоятельно. Поезд остановился. Аня растерянно посмотрела на мужа. Выпустит ли он её на перрон? Но, оказалось, что перешагивать через его колени, обтянутые синими джинсами, не придётся. Он сам решил размяться. Так что, когда она со всевозможными извинениями и ужимками начала вставать со своего места, Юра тоже поднялся и пошёл к двухстворчатой раздвижной двери вагона. Для открытия и закрытия нужно было нажать на кнопки сбоку от двери. Юра нажал на одну, но дверь не открылась сразу, тугодумный механизм соображал. Аня решила, что нужно нажать с другой стороны кнопку, нажала. Но эта кнопка отвечала за закрытие дверей. Так что двери открылись после нажатия Юрой кнопки, а потом резко схлопнулись, среагировав на нажатие Анны. Юра обернулся на жену с раздражением.

– Вечно ты всё портишь… – прошипел он.

***