Летопись Филларии. Затмение трёх Лун

Автор: Галина Ивина

Дата написания: 2023

Возрастное ограничение: 12+

Текст обновлен: 14.09.2024

Аннотация

Начинающий 16‑летний астроном мечтает сделать что‑то великое и покорить одну девушку. Близящееся затмение трех Лун – его шанс отличиться. Все идет наперекосяк, когда его сестра сбегает из дома, а к нему подселяется раздражающий маг. К тому же в стране началась новая война с существами, а главный маг рыщет по стране в поисках своего помощника, который выкрал у него важный артефакт.

Галина Ивина

Летопись Филларии. Затмение трёх Лун

Глава 1 Страшное предсказание

В воздухе кружились сверкающие вихри. Они заворачивались в красивые спирали и плавно распрямлялись, передвигаясь на восток. Там, где они пролетали, воздух резко становился холодным и душным, а освещение темнело.

Все нормальные люди прятались по домам, закрывая окна ставнями или прячась в погребах. Они знали, что поблизости развернулись военные действия и пораньше заканчивали свои дела.

А вот Крилавин – пустая башка! – об этой самой башке предпочитал не заботиться. Ну, что ему стоило согласиться с предложением мастера Тампуса и закрыть астрономическую башню пораньше? Сидел бы сейчас дома… Точнее в погребе, и кушал мамин пирог с жареными бажьями, которые папа собрал в лесу.

Объеденье! И пусть большинство скажет, что лучше бажьи употреблять маринованными, Крилавин всегда будет яростно оспаривать их мнение и поддерживать сторонников жареных.

Но нет же! Он наплевал на бажьи, чтобы доказать наставнику мастеру Тампусу, что может стать хорошим астрономом. Все потому, что тот без конца повторяет: «Ты скверный астроном, я буду искать себе другого ученика».

Не справедливо! Ведь Крилавин всю жизнь мечтал изучать звезды и даже в астро‑школу пошел, а там ему было совсем не сладко. Он не бросил ее только потому, что не хотел отказываться от мечты.

С главной городской улицы, завешенной завлекательными вывесками, Крилавин свернул в переулок за таверной «Рыбий хвост» и едва не натолкнулся на сияющий вихрь. Он отшатнулся от него, как от чумного и чуть не упал, запнувшись о неровности мостовой. Устоял и прижался спиной к стене, пропуская проклятый поток.

Искры пролетели так близко от его лица, что ему пришлось зажмуриться, спасаясь от яркого света. От резкого холода его брови и ресницы покрылись инеем, так что он не сразу разлепил глаза, когда яркий свет исчез.

Крилавина трясло, будто он в самый холодный зимний день с головой нырнул в реку. Удушливый воздух только усиливал это впечатление.

Парень поспешил по переулку дальше. Свет еще не восстановился после прохода вихрей и, кроме очертаний остроконечных крыш на фоне клочка неба, он ничего не видел.

– Сейчас осень, – напомнил себе Крилавин, заставляя себя думать о чем‑то таком, что поможет ему быстрее вернуть телу законное тепло. – Разгар осеннего звездопадения. Это самые теплые дни для нашего северного города.

Очень скоро он перешел на бег, но отчаянно мерз до самой базарной площади. От нее было рукой подать до дома, и согретый Крилавин, расслабился.

Ветер пах переспелыми лимонами, свежее скошенной сладковатой сорянкой и протухшими ночными орехами Брамдони. Их особый специфический запах, напоминающий мокрую шерсть оборотней с Остроконечных гор, и просоленную одежду, высохшую на островах Капри‑пти, щекотал нос, заставляя Крилавина чихать и вздрагивать от собственного чиха, громогласным эхом прокатывающимся по пустынным улицам.

Он любовался звездами, почти не глядя под ноги, и думал о тех великих свершениях, которые его ждут. Правда, времени у него оставалось все меньше. Через два месяца ему исполнится семнадцать, а потом все, чего бы он ни добился, не будет выглядеть таким уж удивительным и впечатляющим.

Время.

Вот что играло против него, но он не собирался быстро сдаваться. К тому же у него в запасе было несколько интересных вариантов, чтобы впечатлить мир и Дилайну – любовь всей его жизни. Например, послезавтра ожидается одновременное затмение Лели, Фаты и Месяца. В небе не останется ни одного ночного светила! Такого еще никогда не случалось.

Все астрономы мира будут следить за этим великим событием, и гадать о его возникновении. Мастер Тампус тоже будет наблюдать, и Крилавин, конечно же, к нему присоединится.

Если им удастся понять, что происходит с Лунами во время затмения и почему Месяц, в этот раз, в отличие от предыдущих, тоже скроется в тени, они прославятся!..

Точнее, прославится мастер Тампус, а Крилавин, как его ученик и приемник, тоже попадет в книгу «Великие астрономы Филларии за последние 100 лет». Совсем, как гениальный Сальман Буддто. Ах, мечта!..

На улице, где стоял дом Крилавина, было, как обычно темно. Маго‑кремниевые фонари недавно погасли, и их фитили еще слабо светились. Глупое нововведение!

Зачем было менять привычное магическое освещение на эту не рабочую ерунду, которая гаснет при близком прохождении магических вихрей? У фонарей от них случается перегрузка, а поджигатель сам по себе не срабатывал.

Если бы здесь дежурил фонарщик, то легко бы исправил эту неполадку, но смена фонарщиков заканчивалась в восемь вечера летом и в шесть зимой. На повторный обход они не выходили.

Крилавин осторожно пошел по темной улице. Он не боялся темноты или тех, кто в ней обычно скрывается. Нет! Много раз ему приходилось продвигаться сквозь непроглядную тьму, и он лишь не хотел расквасить себе нос.

Снова.

На той неделе он таким образом заляпал кровью единственную будничную мантию. Матушка сразу постирала ее, но к утру она не высохла, и Крилавину пришлось работать в мокрой.

Целый день промерзнув в башне, Крилавин пообещал себе, что больше не будет разбивать нос и шарахаться в потемках. Поэтому он шел не спеша, придерживаясь за стену дома.

Пальцы холодил шершавый камень, впитавший прохладу осенней ночи. Он слегка покалывался и напоминал Крилавину о стенах учебного корпуса. А это место ассоциировалось у него с насмешками. Поэтому сейчас, передвигаясь в темноте, он в голове своей слышал смех уродского Ракена.

– Не будь наивным, скримб. Тебе даже звездочетом не стать. Все на что ты способен – это гадание по звездам на ярмарочный день за три грунта.

Крилавин знал, что он прав.

Почти.