Лилия

– Бони? Что с тобой произошло? – растерянно спросила я, понимая, что моя лучшая подруга из задиристой девчонки, готовой на любую шалость, пришедшую мне в голову, вдруг превратилась в молодую леди.

– А что со мной? – поспешно вытащив из кармана зеркальце и теперь пристально вглядываясь в своё отражение, испуганно спросила девушка.

– Ты накрасилась, и волосы…

– И? – Синие глаза с возмущением уставились теперь на меня. – Разве молодая леди не должна следить за своей внешностью? – живо напомнив мне няню Тафиту, поджав губы, отчеканила Бони.

– Ну, да, наверное, – смутившись, кивнула я.

– А ты совсем не изменилась, – криво усмехнувшись, оглядела меня подруга. – Говорили, ты сидишь под домашним арестом. Я думала, тебя продержат взаперти до весны, – разочарованно с необъяснимой тоской в голосе озвучила свои мысли девушка.

– Да, наверное, так бы и было, – сведя брови к переносице, поморщилась я, с неприязнью припомнив своё месячное заточение. – Но бал у Стольмских, и папа сменил гнев на милость… А ты не хочешь сходить на площадь? – решив уйти от неприятной темы, улыбнулась я подруге.

– На площадь?.. – задумчиво протянула Бони.

– Да, покатаемся на коньках! И, я слышала, там уже горку залили.

– Мисс Лили, нам ещё к портному, неужто вы забыли?? – послышался писклявый голос няни откуда‑то справа.

– Бежим. – Ухватив Бони за рукав пальто, я потянула её прочь от лавки с конфетами и от подбирающейся к нам мадам Шногл.

– Не так быстро, – запротестовала Бони.

Но ещё пара шагов, и сквозь всю эту наносную шелуху на свободу выбралась та светловолосая девчонка, которую я знала с детства, с которой вместе убегала из дома. Бони громко засмеялась, со всех ног стуча каблуками по выложенной камнем базарной дороге.

Минут через пять мы добежали до городской площади и, запыхавшись, остановились у деревянного столба, завешенного разноцветными ленточками. Столб обозначал вход на каток. Здесь же неподалёку сдавали напрокат коньки. Мы, раскрасневшиеся, с взъерошенными волосами, горящими глазами в азарте оглядывали катающихся и одновременно пытались отдышаться.

– Бони, как же здорово! Я так устала сидеть в своей комнате, слушать наставления няни…

– Так что же ты, Лилия Мищетцкая, натворила, что твой почтенный отец решил лишить тебя свободы? – сверкнув лукавыми глазами, улыбнулась Бони.

Услышав мой подробный рассказ о том, как я привязала себя к борту корабля, чтобы сполна насладиться штормом, подруга сделала большие испуганные глаза, попыталась меня пожурить, даже пнула в плечо, укорив за то, что я могла погибнуть. Но потом, всё‑таки не выдержав, сдалась и долго смеялась над моей бесшабашностью и особенно над тем, что я ни на йоту не считаю себя виноватой хоть в чём‑то и до сих пор абсолютно уверена, что наказана совершенно безосновательно.

– В этом вся ты. – Успокоившись, Бони стёрла рукавом выступившие в уголках глаз слёзы. И вдруг, словно что‑то припомнив, схватила меня за руку и, приблизившись, зашептала: – А у меня тут такое… – начала было девушка, но осеклась.

– Что? – подавшись вперёд, заглянув подруге в глаза, спросила я.

Блондинка несколько мгновений медлила, будто решая, стоит ли мне довериться. Это даже немного обидело, ведь между нами никогда не было тайн.

– Ладно… Весьма вероятно, что я скоро выйду замуж, – понизив голос и воровато оглянувшись по сторонам, словно нас мог кто‑то подслушать, сообщила Бони.

– Ого… – озадаченно произнесла я. – И за кого?

– Ну… Он приехал на прошлой неделе. Моего отца и меня пару раз приглашали на ужин в графский дом…

– Августос! – догадавшись, вскрикнула я.

– Да. Не кричи так, – испуганно посмотрев по сторонам, шикнула на меня подруга.

– Ладно, извини. И что у вас – любовь? – вдруг поняв, что не могу произносить это слово с серьёзным выражением лица, спросила я.

– Ну. Мы виделись два раза, и то мельком. Но родители почти сговорились о цене приданого, – крайне серьёзно, почти по‑взрослому сообщила Бони.

– О. Ясно, – закивала я, делая вид, что понимаю. Но на самом деле не понимала я ровным счётом ничего. Почему моя свободолюбивая подруга вдруг решила пожертвовать бесценной свободой и выйти за едва знакомого человека?

– Господи, это он… – вдруг побледнев, промяукала Бони и, оттолкнув меня, принялась шарить по карманам, видимо, в поисках зеркальца.

– Мисс Лили, вот вы где! Господи, ну за что мне такое наказание?! – Вынырнув из проходящей мимо толпы людей, запыхавшаяся мадам Шногл, словно разъярённый тролль, рванула в мою сторону. – Пойдёмте же! – хватая меня за руку и утаскивая куда‑то в сторону от подруги, прокричала она, пытаясь перекричать радостные улюлюканья и нестройные звуки музыкальных инструментов, доносящиеся со всех сторон площади. – Вот раскупят все лучшие ткани, как прикажете потом вашему отцу в глаза смотреть?

 

Глава 2. Бал у Стольмских

 

Бал. Слово, которое молодые барышни произносят с придыханием и при этом немного краснеют, а их отцы серьёзно хмурят брови и подсчитывают приданое.

Всё, что чувствовала я, думая о предстоящем событии, – это то, что туфли слишком тесные, а корсет, похоже, создан лишь для того, чтобы молодые леди помирали медленной мучительной смертью, но при этом оставались крайне стройными, а значит, ослепительно красивыми.

В очередной раз попытавшись сесть, я потерпела неудачу из‑за слишком пышных юбок платья и, промахнувшись мимо стула, с кряканьем повалилась на пол.

– Боже, мисс Лили! – заквохтала мадам Шногл и закружилась вокруг, пытаясь меня поднять. – Я же говорила вам не садиться. На балу не будет стульев. Вам это умение совсем ни к чему.

– Ну да, – пропыхтела я, морщась от впившихся в голову шпилек, коими мои волосы были уложены в футуристическую причёску, живо напоминавшую гору из овечек. – А ещё, видимо, там мне не пригодятся такие навыки, как дышать и думать…

– Молодая леди должна выглядеть идеально и приятно улыбаться. Вот всё, что от вас требуется, мисс Лили, – наконец, не без помощи набежавших слуг придав мне вертикальное положение, прокряхтела мадам Шногл.