Линия жизни

Через три дня, как и обещал, приехал Максим. Все это время я пыталась как – то свыкнуться с образовавшейся ситуацией. Самочувствие было прескверным, голова страшно болела, давление мучило перепадами, но я никак не могла справиться с собственной хандрой. Мучилась и изводила себя мыслями о подлости мужа, плакала, и бесконечно искала виноватых, и вдобавок ко всему, снова начала курить. Меня это печалило, поскольку я давно уже избавилась от этой привычки, и считала, что больше такой глупости не допущу. Однако же, стоило только выкурить первую пачку, как зависимость от них вернулась на свое законное место, – нескольких лет перерыва будто и не было. Теперь без сигареты мой день не начинался.

Вот и теперь, когда, хлопнув входной дверью, в квартиру зашел Максим, я сидела на кухне возле пепельницы. Прятать все не было смысла – в воздухе стояла дымовая завеса. Ну и пусть, со злостью на саму себя подумала я, а в дверном проеме появился муж:

– Привет! Ты дома?

– Как видишь.

– Не понял, – окинул он взглядом мою «картину маслом». Не смотря ни на что, мне стало перед ним неудобно, – Максим, в принципе – то и не знал никогда, что я это умею. Тем не менее, вид я постаралась принять невинный.

– Что ты не понял, дорогой?

– С каких это пор ты куришь?

– С тех самых! – ответила я с вызовом, а сама подумала: «С тех, пор, как узнала, что ты кобель!»

– Выбрось сейчас же! – выхватил он из моих рук длинную сигарету, – Чтобы больше я этого не видел, – заявил он, ломая ее в пепельнице. Я взорвалась:

– Да что вы такое говорите? Может мне самой выброситься? Из окна, к примеру?

– Ты что ненормальная? – Максим посмотрел на меня действительно как на умалишенную, и это стало последней каплей. Я вскочила на ноги и закричала ему в лицо:

– Да, я дура! Я дура, а ты что этого не знал? А разве не ты делал из меня дуру все эти годы?

– Какие годы? О чем ты говоришь вообще? – он смотрел на меня с таким недоумением, что я разрыдалась от бессилия.

– Да о том, что я от тебя ухожу, понял? – взвизгнула я и понеслась мимо него, направляясь в ванную. Хлопнула дверью, щелкнула замком и заревела. Воду включила но, думаю, что меня все – равно было слышно. Так громко, прямо с каким – то воодушевлением, я это делала.

Через какое – то время, решив, что надо как – то успокаиваться, я набрала в ванную воды. Да, пока Максима не было, пока я его не видела, мне было легче. Я и не знала, что способна на такую истерику. И Максим не знал, он меня такой никогда не видел. Господи, что же теперь делать? Действительно собирать вещи и уходить? Но ведь я не собиралась этого делать…

Погрузившись в ванну, я закрыла глаза и глубоко вздохнула. Максима слышно не было, что он, интересно, делает? Он мне, может быть, сам вещи собрал? Мрачно ухмыльнувшись, я сжала руками виски, – кажется, давление опять поднялось. Голова болела, перед глазами все плыло и меня начинало подташнивать.

– Все хорошо, все хорошо, – прошептала я и с головой погрузилась в воду.

Чтобы быстрее успокоиться, надо глубоко дышать, но чтобы глубоко дышать надо, чтобы тебя не душили рыдания. Я в таких случаях не то что глубоко, вообще дышать не могу. Поэтому, если сейчас мне под водой удастся дыхание задержать, то, вынырнув, я смогу, наконец, и глубоко вздохнуть.

Вздохнуть у меня получилось. И выдохнуть тоже. Через некоторое время, когда или дыхательная гимнастика принесла свои плоды или психоз прошел сам, я успокоилась. Ополоснувшись под душем и обмотавшись полотенцами, я вышла из ванны. Максим сидел перед телевизором. По – моему, пил чай, но я сделала вид, что его здесь нет вообще и чинно прошагала в спальню. Лягу спать, да и все. Утро вечера мудренее, а там, может быть, и правда, придется собрать чемоданы.

Я забралась под одеяло и зажмурила глаза. За закрытой дверью Максима слышно не было и вскоре, кое – как расслабившись, я заснула…

Я тогда еще не знала, что с этого момента между мной и мужем начнется холодная война. Что, начиная с завтрашнего утра, потекут долгие дни молчания и непонимания, вечера ссор и упреков. Что в моем доме скоро станет совсем невыносимо находится из – за установившегося между нами барьера измены.

Пока же я просто спала и не видела, как Максим, зайдя в спальню, долго смотрел на меня, закутанную в одеяло, а потом, взяв с собой подушку, тихо вышел из комнаты.

 

Месяц спустя.

 

Налив чашечку чая, я подошла к окну. На улице уже было темно, и только огни большого города освещали дома и все еще оживленные улицы. Сфокусировав взгляд на стекле, я всмотрелась в собственный облик, который именно при таком нечетком отражении всегда казался мне наиболее привлекательным.

Уже как – то привычно за последнее время стала накатывать волна отчаяния. Мучительно захотелось плакать и стало очень – очень жаль себя. У женщин так бывает, наверное, вообще у всех. Мне кажется, что у любой из представительниц слабого пола, причем, как бы она ни жила и чем бы в своей жизни не обладала, наступает такой момент, когда ей кажется, что ничего в ее существовании смысла не имеет, что все что у нее есть – это пусто, ненужно и необычайно бессмысленно. Все окружающие вмиг становятся невыносимы. Все, что раньше, если не приносило удовольствия, то, по крайней мере, не выводило из равновесия, вдруг начинает резко бросаться в глаза и нервировать до предела.

Меня до предела доводило вообще все подряд. Мысли о том, почему они так со мной поступили не выходили из головы. Муж и лучшая подруга, – подлость с их стороны я могла бы ждать в последнюю очередь, а точнее, могла бы не ждать вообще.

Перед глазами проносились вечера, проведенные мной в одиночестве, праздники, которые мне приходилось отмечать одной. Максим говорил, что работает, что у него не бывает выходных. Да – а – а, видимо, у него их не бывает для меня…

Он говорил, что, для того, чтобы меня содержать, ему надо много денег, потому что я – его маленькая королева. Он говорил, что любит меня и я никогда не выхожу у него из головы, а я верила. Всему и всегда. Я бы и на этот раз не поверила в то, что у них что – то происходит, если бы мне кто – то про это просто сказал. Если бы я сама все не увидела собственными глазами…

После того, как я все узнала, прошло уже несколько недель. За это время я издергалась так, что начала подумывать о приеме антидепрессантов. Я не могла смотреть на себя, я не могла смотреть на него, мне казалось, что еще чуть – чуть и я сойду с ума. Не проходило вечера, чтобы я к чему – нибудь не прицепилась. Все недостатки Макса, на которые раньше я закрывала глаза, теперь нервировали меня настолько, что я укоряла его в каждом.