Ложь, которую мы произносим

Глава 4. Сара

 

Из‑за этого велосипеда я ощущала себя паршиво. Можете мне поверить. Он действительно был просто прислонен к перилам возле центра искусств. И даже не пристегнут замком. Это произошло за день до того, как я по‑настоящему слегла, но уже чувствовала, что чем‑то заболеваю. Мне только хотелось как можно скорее забраться в постель, поэтому, поддавшись порыву, села на чужой велосипед и поехала домой. Верну его завтра, говорила я себе. Но проснулась в сильным ознобе и, если честно, совсем забыла о велосипеде, пока Том о нем не упомянул.

Я не могла признаться, что одолжила его без разрешения хозяина. Поэтому притворилась, что это другой. Все‑таки это такая мелочь по сравнению с другими деталями моего прошлого, о которых Тому нельзя знать.

Он не походил ни на одного человека из тех, что я встречала раньше. И я искренне сказала, что секс был великолепным. Сама не ожидала такого. Получила настоящий фейерверк. Не просто вертушки или бенгальские огни. Целое представление! Залпы ракет, которые осыпались серебряными и золотыми каплями дождя.

Не знаю почему. Мне показалось, что ему не хватало опыта. Возможно, так оно и было – слишком многие мои мужчины точно знали, чего хотят. Однако Том был словно в курсе того, чего хотела я.

Но, самое важное, Том был порядочным, честным человеком. Однажды мы шли по улице, и он заметил на тротуаре потерянную пятерку. Я на его месте решила бы, что мне повезло, а он направился прямиком к газетному киоску и спросил, не терял ли кто‑нибудь деньги. Никто на это не ответил, поэтому он положил купюру в ящик для пожертвований на прилавке.

– Когда‑нибудь в будущем, – сказал он мне после того, как мы дважды за шесть часов занимались любовью, – я хотел бы завести семью.

Никогда не встречала мужчину, который сказал бы такое после нескольких недель отношений. Я привыкла к тем, кого на моем прежнем месте называли «папашками». К мужчинам, от которых женщины беременели, но которые не хотели содержать ни их, ни их детей.

– А ты? – спросил он.

– Конечно. Однажды.

Мне тогда не было и тридцати, так что я считала, что времени еще много. Кроме того, ответственность пугала меня. Но в то же время мне нравилась мысль стать частью настоящей семьи.

А потом Том пришел с работы с одним из тех «застывших» выражений.

Глядя на его мрачное лицо, я поняла, что что‑то случилось. Может, он расстроился, потому что все мои художественные принадлежности в беспорядке лежали по полу. Если у Тома и был какой‑то недостаток, так это его чрезмерная дотошность.

– Я должен кое‑что тебе сказать. – Он снял очки, протер их и надел обратно.

Я долго этого ждала. Он хотел, чтобы я ушла. Мне следовало найти какое‑нибудь жилье. Лидия, которая одолжила мне квартиру на время своего путешествия, теперь вернулась, так что я не могла туда пойти. И моих заработков было недостаточно для аренды. Мне пришлось бы подписаться на…

– А мы не можем сначала поесть? – предложила я, пытаясь выиграть время. – Я приготовила пасту с сыром. Еда в духовке.

– Пожалуйста, Сара. Это очень важно. – Он повел меня за руку к дивану. Тот мне никогда не нравился. Кожа была слишком холодной. Том сел на дальний край и посмотрел на меня. Неужели он узнал? Нет. Он не мог. Ведь не мог?

– Когда я учился в интернате, – осторожно начал Том, – там был один мальчик, которого… – Он замолчал.

Я ожидала не этого.

– Которого что?

– Которого мы изводили. Когда я говорю «мы», то имею в виду моего друга Хьюго и меня.

Мою кожу покалывало. Я ни с кем не была жестока. И Том был не из таких. Или из таких? Говорят, что подобные люди всегда тихони.

– Физически или морально? – Сердце в груди забилось чаще.

Он отвел взгляд.

– И то и другое понемногу. Мы окунали его головой в унитаз и объявляли бойкот. Ну, ты знаешь, не разговаривали с ним.

Я пересела с дивана на пол. Мне так было комфортнее. Помогало мыслить яснее.

– Почему?

Он по‑прежнему избегал смотреть мне в глаза.

– Потому что группа учителей из… издевалась над нами, – торопливо произнес он. – Мальчика, с которым мы отвратительно себя вели, звали Чэпмен. Он хотел, чтобы мы донесли на учителей директору, но мы с Хьюго думали, что он станет все отрицать, обвинит нас во лжи, и ситуация ухудшится. Поэтому надавили на него, чтобы он согласился молчать. Нам было всего по десять лет…

Его голос прозвучал сдавленно.

Я была поражена.

– Это ужасно, – прошептала я, поднимаясь на ноги. Хотела расспросить его и обнять, но что‑то меня удерживало.

Теперь он посмотрел на меня. Его глаза были покрасневшими и напуганными. На улице завыла сирена. Здесь часто раздавался ее вой. Она постоянно заставляла меня нервничать. Сирена замолкла, но в моей голове продолжала звенеть.

– Сейчас он довольно известен и пишет мемуары, которые опубликуют в следующем году, – продолжил Том. – Я слышал, он включит в них время, проведенное в школе, и назовет кого‑то по именам. Наверное, упомянет о том, как ужасно я и Хьюго с ним обращались. Что люди подумают обо мне?

– Послушай, – ответила я, – если это действительно произойдет, ты просто скажешь, что был всего лишь ребенком.

– Я же понимал, что это неправильно. – Его глаза были зажмурены, словно от боли. – Но был слишком напуган, чтобы поступить правильно. Думал, отец скажет, что я слабак. Что большие мальчики не плачут.

– Правда?

– Я знал, что ты не поймешь. Как иначе? – Его голос звучал сердито. – Ты выросла в большой счастливой семье, где подобного не случалось.

– Моя счастливая семья, – выпалила я, – это только отчасти правда. Мы с мамой жили в коммуне. Я никогда не знала своего отца.

– В коммуне? – Его песочные брови нахмурились. Я не удивилась, поскольку в прошлом люди очень по‑разному на такое реагировали. Некоторые были шокированы. Некоторые заинтригованы. Немногие завидовали.

– На самом деле все было довольно организованно. – Вспоминая, я не могла удержаться от улыбки. – Мы жили в фургонах на землях одного фермера в Кенте. Он позволял нам оставаться там бесплатно, пока мы обрабатывали его землю. Это было прекрасное место.

На мгновение я ощутила тоску.