Любовница
Или она на моё обручальное кольцо смотрит? Оно с танцующим бриллиантом. Врачам, вроде, нужно взятки давать, да?
– Возьмите, – я стянула кольцо с пальца и протянула ей, – оно дорогое очень, только не нужно аборта. Вылечите моего ребенка!
Гинекологиня покачала головой.
Ей мало?
Кольцо и правда дорогущее, новое почти. Свадьба была совсем недавно, Ромка ради обручалки машину свою продал, дурак…
Или я дура? Надеялась, что моя любовь исправит мужа…
– Вам нужно успокоиться, пройдёмте. Владислава! – строго. – Вы не в казематах, мы не прикуём вас цепями чтобы сделать аборт, не стоит пытаться меня купить. Кольцо своё уберите. Беременность замерла, плод вас отравляет, аборт необходим. Мы теряем время. Последствия могут быть катастрофичными, вплоть до летального исхода, вы понимаете меня? Как минимум – это отразится на вашей способности зачать, а как максимум – я уже говорила. Гибель. Вы своей жизнью сейчас рискуете, не позволяя мне вам помочь.
О какой способности зачать она говорит? Я уже зачала. Мы не планировали, так получилось. Я напугана была, тем более когда узнала про зависимость Ромы, но ребенка полюбила. И животик уже начал расти.
О чем она говорит мне?! Какой к чертовой матери аборт? Да я сама их всех поубиваю, если сунутся!
За своими мыслями не заметила что я уже не в коридоре, а в кабинете. И в руке врача шприц.
– Это успокоительное, – пояснила она. – Владислава, давайте мыслить здраво…
– Подождите, это ошибка, – перебила торопливо. – Моя беременность не замерла, это просто… это… понимаете, мой муж – наркоман. Героиновый. Может, еще какую‑то дрянь вкалывает, не в курсе. Я не знала, правда, поймала его недавно со жгутом, ложкой и этой дрянью… я не знала, – спрятала лицо в ладонях, трясясь как кролик. – Просто ребенок больной, и его нужно лечить.
– Он не больной. Плод погиб и отравляет вас. Его не вылечить, девочка. Лечить придется тебя. И чем дольше ты тянешь – тем дольше будет лечение.
Погиб?
Нет. Нет же! Ну нет!
Глажу аккуратный животик, он тёплый, уютный. Ниже живота ничего не чувствую. Ночью плохо было, да, и кровотечение открылось. Мне уже три дня дурно, но это был токсикоз… наверное… а ребенок – он живой, просто врачи не хотят лечить. Им легче убить. Мясники!
– У меня нет интоксикации, это у мужа моего интоксикация героином. И на ребенка повлияло. Сделайте мне УЗИ! – стукнула кулаком по столу, но уже как‑то вяло.
И мысли тоже вялые.
Ах, да, успокоительное…
– Владислава, подпишите, – как‑то устало попросила гинеколог, и стукнула пальцем по бланку. – Ребенок умер. Вы еще молодая, родите, если перестанете вредить себе. Сейчас вы вредите! Я понимаю что вам страшно, но ЭТО нужно сделать.
Кивнула потерянно.
Паника, мешавшая мне мыслить разумно, отступила, как и практически все эмоции. Это укол со мной сотворил, или я просто пришла в себя и поверила? Не знаю. Странно, я уже практически ничего не чувствую, а слезы текут – без рёва, без всхлипов…
Где же ты, Рома? Где?
– Это муж виноват, да? – поставила я подпись.
– Вы принимаете наркотики?
– Нет.
– К сожалению, я не могу назначить виновного, девочка, – гинеколог поправила очки. – Влияние наркозависимости матери на развитие плода бесспорно, влияние наркозависимого отца же научно не доказано. Возможно, сперматозоид был с мутацией, но точно вам никто не скажет. Замершая беременность – это патология, встречающаяся в равной степени и у пар с зависимостями, и у пар, ведущих здоровый образ жизни. Не вините своего мужа. Вы еще сможете зачать. От мужа, или от другого мужчины.
Я монотонно кивала на все её слова. Я и не хочу Рому винить. Я просто хочу чтобы он пришел, обнял, и всё было хорошо.
Вот только хорошо не будет.
Мой муж – наркоман, клявшийся мне что он завязал. Но он сейчас под кайфом, а значит он соврал.
Мой ребенок умер прямо во мне. И я смогу родить еще? От Ромы? Не‑ет, я не рискну.
***
Вспоминаю, как мне сделали эту ужасную операцию до начала которой Рома так и не приехал. Как лежала после неё, не понимая что произошло с моей жизнью, и чем я всё это заслужила…
Но Рома пришел тогда. В палату. Уже после операции.
В его крови всё еще был героин. Он смотрел на меня с ужасом и виной, а я изучала его глаза, эти зрачки‑бусинки… как я могла не замечать что он наркоман? Мы же встречались, мы жили вместе! Но правда вскрылась банально: он забыл закрыться в ванной, я вошла и увидела всё своими глазами.
– Прости… прости, я сорвался… я виноват? Это всё я, Лал? Малыш, – вспоминаю как он плакал в палате, увлажняя мои ладони своими слезами. – Я завяжу, клянусь! Только не бросай меня! Без тебя… я без тебя сдохну… не бросай, прости, умоляю!
Я была подавлена. Домой мы вернулись вместе, Рома был чист. Его ломало, смотреть на это было страшно, но муж выдержал. И я выдохнула на несколько дней. А затем Рома снова исчез и вернулся через сутки, чтобы валяться у меня в ногах.
Было 7 месяцев этих качелей: бросал, срывался, снова бросал…
Помогла Роме клиника. Он уверял что справится сам, но лишь когда я пригрозила разводом, согласился пройти лечение. И оно дало результаты. Уже много лет Рома чист. И я не виню его… почти…
Рома привстал на кровати и я почувствовала как на меня опустился махровый плед. Он обнял меня со спины.
– Всё еще не спишь? – прохрипела я.
– Не могу.
– Почему? – снова обернулась к нему, и уткнулась лицом в шею.
Мы отлично сонастроены. Неужели Рома тоже вспоминал ту нашу беременность…
– Мысли плохие, – подтвердил мою догадку Рома. – О том что случилось 4 года назад. Никак не могу себя простить.
– Ты не виноват.
– Пиздец, да я ни в чем не виноват в теории. А на практике…
Я зажала мужу рот, не позволяя договорить.
