Медный обряд. Легенды Черного озера

– Марин, что за фигня? Почему в моей кружке черная бурда? Разыграть решили? Сознавайтесь. А‑а, кофе подсыпали, – покачнувшись, плюхнулась я на диван.

– Нелька, не буянь, – шутливо погрозила пальцем подруга. – Я только что пакетик вытащила. Пей свою зеленую гадость.

Марк напрягся и, вытянув шею, с интересом заглянул через мое плечо в кружку.

Я сглотнула, отгоняя приступ внезапной тошноты, и отпрянула от стола, но вовремя осеклась, чтобы избежать подозрений.

– В глазах потемнело. Действительно, чай, – не теряя самообладания, ответила я и присмотрелась к ужасной черной жиже, в которой, ко всему прочему, всплыла речная букашка.

– Так пей, если чай, – хмыкнула полупьяная Маринка. – И торт ешь. Вкуснотища, Оля сама стряпала.

Я оглянулась на Марка. Он терпеливо ждал, как я поступлю дальше. Комната кружилась, во рту пересохло.

Он коснулся моей руки и хмуро усмехнулся.

– Что, совсем плохо? Давай подвезу до дома?

Я с недоверием покосилась на Марка.

– Благодарю, я сама. На свежем воздухе полегчает.

Маринка придвинула к себе мою порцию чая и выдала:

– Тогда я за тебя чай выпью, нечего добру пропадать.

Я подошла к Оле, поблагодарила ее за угощение и поспешила выйти на свежий воздух.

На улице меня стошнило. Голова кружилась так, что я боялась сделать шаг, всюду чудилась черная вода. Она затапливала двор, колыхалась в лужах, хлюпала на зеленом газоне. Сознаться во всем Марку? А если он нарочно сбивает с толку? Все злоключения начались после встречи с ним. Или, может быть, виновата я сама? В том, что я и есть зло, я и есть ведьма…

В эту ночь у меня пропал сон. Свет от месяца серебрился сквозь полупрозрачные крылья штор, оставляя на полу узкие бледные полоски. Это сияние раздражало меня. Или я боялась уснуть. Сон перетекал в реальность и обратно. Я села у окна и смотрела, как ветер кружит лепестки отцветающих яблонь. Когда соседний дом залили розовые лучи рассвета, я улеглась в кровать и отключилась до позднего вечера.

 

Половина десятого утра, пустой, расхлябанный автобус, в мыслях туман, ничего не разобрать. К левому виску крадется ноющая, изматывающая боль, она медленно нарастает, становясь невыносимой. Я снимаю наушники, и ритмичная музыка сменяется монотонным гулом мотора. Моросит дождик, и вода растекается по пыльному стеклу сетью прозрачных капилляров. Мысленно окрашиваю эти дорожки в черный цвет. Зачем?

О чем хотела рассказать Дарья Степановна? Почему не поговорила с папой, пока он был жив? Да, вопросов больше, чем ответов на них.

Я постучала в дверь, обитую бордовым дерматином, единственную на площадке без номера. За ней раздался топот ног, шорох, и на пороге появилась молодая девушка в махровом халате горчичного цвета. Ее глаза и щеки покраснели от слез.

– Вам кого? – надтреснутым голосом спросила она, теребя в руках пояс от халата.

– А… Дарья Степановна здесь живет? – вопросом на вопрос ответила я, испытывая чрезвычайную неловкость от того, что пришла в неподходящее время.

– Жила, – всхлипнула девушка и провела ладонью по лицу, вытирая выступившие слезы. – Убили маму.

– Как убили? – я заморгала, пол под ногами дрогнул.

– Возвращалась домой поздним вечером, а ее… ножом в спину… – дочь Дарьи Степановны разрыдалась. – Сначала маму увезли в больницу, я приехала тут же. Сделали операцию. Она на пару минут пришла в сознание, а потом умерла. А вы… Нелли?

– Да. Дарья Степановна рассказывала обо мне?

– Она просила передать вам кое‑что. Я сейчас принесу, подождите.

Через минуту девушка вернулась, держа на ладони небольшую картонную коробочку. Я не знала, что в ней, но догадывалась. От резкого прилива сил закружилась голова. Неужели Дарья Степановна знала о моем секрете? Откуда? От мамы?

– Вот… Я положила сюда записку. Писала со слов мамы, но, думаю, она просто бредила перед смертью. Не берите в голову. Мама и при жизни была чудной. Она хотела сказать что‑то еще, но… не успела.

– Примите мои соболезнования… – я спрятала глаза, ощутив, как становится не по себе от чужого горя. – Спасибо, что помогли.

– Не за что, – тяжело вздохнула она в ответ. – Я всего лишь выполнила мамину последнюю волю. До свидания, Нелли.

Дверь захлопнулась, а я открыла коробку и нашла записку, лежащую поверх бархатного мешочка. Крупными печатными буквами в ней было сказано следующее:

«Старая ведьма готовит медный обряд. Берегись черных часов».

Обратная дорога заняла уйму времени: впереди произошла авария, и машины застряли в пробке. Подходила моя очередь сдавать экзамен, в аське мигало тридцать непрочитанных от Маринки, а надежда на то, что я успею к назначенному часу, гасла на каждом красном светофоре.

Я начала нервничать и, чтобы как‑то отвлечься, открыла коробку и вынула из нее бархатный мешочек. В нем лежали карманные часы на цепочке, выполненные из меди. Крышку украшали искусно вырезанные завитки, которые сплетались в цветочный узор. Чувствовалась рука талантливого мастера. Под крышкой скрывался белый циферблат с черными римскими цифрами. На торцевой поверхности корпуса часов выпячивалось колесико, предназначенное для их заведения. Я попыталась его покрутить, но часовой механизм не сработал, стрелки так и остались на месте.

От остановки я бросилась к институту. В мыслях мелькали слова, сказанные Дарьей Степановной перед смертью. Я бы сочла эту записку бредом, если бы не заикнулась о ведьмах у черных вод, если бы не собирала всю жизнь медную коллекцию, если бы Марк не увидел в шкатулке ничего странного. Все пути ведут во тьму. Но откуда взялись, черт возьми, ведьмы в двадцать первом веке, и чего они хотят? Украсть медь, накопленную за эти годы? Сколько угодно. Пускай идут к Марку, забирают шкатулку и делают хоть тысячи обрядов. Берегись черных часов…

Стоп.

А не про эти ли часы упомянула Дарья Степановна? Ну, нет. Вряд ли бы она их передала, будь оно так. Побеспокоиться лучше о другом: какие доводы я приведу перед профессором, когда самым позорным образом опоздаю на экзамен.

 

Глава 5