Медный обряд. Легенды Черного озера
Изменить поведение в лучшую сторону было не в моих силах: мания к особенным медным вещам пересиливала все нравственные качества души. Так, в двенадцать лет меня впервые застукали на воровстве. Классный руководитель зашла в тот самый момент, когда я заталкивала в карман небольшую статуэтку с ее стола. На последнем уроке меня «чистили» перед всем классом, а через пару часов я очутилась в детской комнате милиции.
В ожидании мне пришлось провести несколько часов. За окном сгущались сумерки, рыжие звездочки на линолеуме троились в глазах, щеки опухли от слез, от страха заболел живот. Тишина стояла зудящая, невыносимая, душная. Когда в коридоре раздался звук шагов, и я услышала обрывки речи о себе, то сердце заколотилось так, будто сейчас выскочит, мне хотелось бы, чтобы в полу образовалась дыра для моего внезапного исчезновения.
Они сидели передо мной втроем – отец, инспектор и психолог. Психолог задавала вопросы, уставившись в бланки перед собой, и только изредка бросала на меня уставший, отстраненный взгляд. В ответ я молчала. Язык не поворачивался подтвердить, что в моей семье есть любовь, привязанность и духовная близость, но утверждать о конфликтах и ссорах я тоже не могла. Как и признать то, что мой папа каждый день пьет. Я сделала вид, что не желаю ни с кем говорить и, опустив голову, слушала, слушала, слушала…
Закончилось дело тем, что папа крепко выругался, схватил меня за руку и потянул к выходу, напоследок рявкнув на теток, что заплатит их «чертов штраф», а времени слушать нравоучения у него нет.
Отец после исчезновения матери стал спиваться, время от времени уходя в продолжительные запои. На прежней работе, в строительной конторе Шведова, он находился у начальства на очень хорошем счету, и около года на его выходки закрывали глаза. Но так не могло продолжаться вечно. Вскоре отцу предложили написать заявление на увольнение, и благополучию нашей семьи угрожало безденежье.
С помощью знакомых папа устроился грузчиком в один из ближайших магазинов. Жить стало намного тяжелее, денег не хватало даже на продукты. Мое утро начиналось с того, что я около получаса будила папу на работу и прятала нераспечатанные бутылки со спиртным. Я плакала и умоляла его покончить с дурной привычкой, которая губила нас. Мне было жаль отца, жаль даже тогда, когда он стал поколачивать меня, чтобы «выбить всю дурь». Нередко я целыми часами просиживала возле него в ожидании ответа на главный вопрос: «куда ушла наша мама»? Но отец молчал, уставившись в одну точку так долго, что у меня появились подозрения, будто он сам давно пытается понять правду. А пока боль полыхала в его груди, он заливал ее алкоголем.
Я знала источник этой боли: отец так и не смог смириться с потерей, раз спустя столько лет он не нашел замену родному человеку. Он умер спустя год после моего поступления в институт. Его разбил инсульт, ноги отказали. Я ждала чуда, ждала, что все наладится, мы заживем, как никогда раньше. Но… Состояние отца не улучшалось. Я подолгу сидела у его кровати, прижимаясь лбом к шершавой ладони. Меня знобило от страха при мысли, что провожу с ним секунды, которые будет уже не вернуть. Один раз, я не выдержала, расплакалась при нем:
– Папочка, я так тебя люблю. Прости меня за все.
– Береги себя, моя славная девочка, – папа прижал меня к своей груди, а когда я поднялась, то на его серой футболке остались мокрые разводы. – Скорее бы вечер. Когда темнеет, я слышу плеск волн, и наша мама зовет меня к себе. Ты помнишь ее? Она была такая красивая…
Немного мы провели с папой душевных вечеров. Вскоре я осталась одна в пустых, безмолвных комнатах. Меня давно не страшили черные монстры в углу, они остались детскими сказками. Заброшена была и деревянная, с выжженным якорьком на боку, шкатулка с медным кладом. Давненько не встречались мне медные штуковины с удивительным магнетизмом. Может и к лучшему, с тех пор грех воровства перестал терзать мою душу.
Раздался пронзительный звонок в дверь. Я по старой привычке захлопнула крышку шкатулки, сунула ее в тайник и открыла дверь. На пороге стояла Маринка Житова – моя подруга по университету. В нашей группе частенько отпускали шутку в ее адрес: «где Маринка, там и вечеринка», что было вполне справедливо. Все студенческие тусовки никогда не проходили без ее бойкого участия. Еще бы! Веселиться моя подруга умела, но, что еще не менее важно, умела заразить своим настроением окружающих.
Маринка отличалась яркой внешностью, она всегда выглядела эффектно, независимо от ситуации. Ее легко было вычислить в толпе по ярко‑рыжим волосам, подстриженным под каре, и по ногам, что всегда были обуты в туфли или сапожки на очень высоком каблуке. За эти туфли ей влетало от строгих преподавателей, но, несмотря на многочисленные замечания, своих привычек она менять не собиралась. Вот и сейчас, зайдя в прихожую, она ловкими движениями ног скинула с себя сантиметров одиннадцать и, протягивая пакет с печеньем, спросила со смущением:
– Привет, извини, что я без предупреждения. Ты не занята?
– Нет, о каких делах речь? – рассмеялась я в ответ. – На улице дождь, домашку я еще вчера доделала. Проходи, чаю попьем. Ты по делу или просто?
