Мемуары Ведьмы
– Да, если прищурить глаза, то вижу, – спокойно ответила бабушка и наигранно сощурилась.
– Но если только ты её видишь, а все остальные нет, как же ты можешь наверняка знать, что она существует? – не то чтобы с ноткой, а, пожалуй, с целой гаммой недоверия спросила я.
– Летучая мышь почти слепа – она пускает сигнал и получает его обратно, когда тот отразился от препятствия и преобразился. Для летучей мыши это норма жизни. Возможно, она сильно растеряется, если потеряет этот навык и обретёт острое зрение. Но если она не потеряет своё природное умение, а к нему обретёт острое зрение, то начнёт описывать окружающий мир несколько иначе. С того момента для неё самой этот мир станет яснее, когда для других летучих мышей её слова о мире станут более туманными, – спокойно пояснила она.
Я автоматически прищурила глаза и посмотрела на величественные стволы деревьев и богатую крону, чернеющую на фоне ещё более чёрного неба. Конечно, я не увидела никакого свечения, но пример мне показался довольно убедительным.
Около озера повеяло прохладой, и некоторые сорта рано пожелтевших деревьев красочно сообщили, что уже через месяц начнётся настоящая осень. Как только мы подошли к краю воды, бабушка осмотрела местность и показала жестом не шуметь. Я опустилась на корточки и стала пристально рассматривать озеро.
В деревне стали поговаривать, что рыбаки ещё до восхода солнца видят призрак девушки в определённом месте. У нас в округе утонула одна особа. Говорили, она была влюблена в красивого молодого человека, который оказался ловеласом. Он настойчиво ухаживал за ней, но когда добился взаимности, резко переключился на другую. Несчастная долгое время тяжело переживала предательство, почти ни с кем не разговаривала и не выходила из дома. А когда её суженый связал себя законным браком с новой пассией, сердце девушки не выдержало. Рано утром она пришла сюда купаться, и после этого живой её уже никто не видел.
Однако, по прошествии сорока дней после похорон люди начали видеть девушку сгустком тумана на водной глади. Белый силуэт напоминал хрупкую фигуру в ночной рубашке, что медленно передвигался со стелящейся предрассветной дымкой. Другие слышали тихую песню тонким женским голосом. Рыбакам никогда не удавалось обнаружить направление, откуда мог доноситься звук, но им всегда казалось, что тихая песня окутывает их; девичий голос слышен практически отовсюду. Они описывали это так: бывало звук равномерно окружал лодку либо же звучал выборочно в ушах одного из рыбаков.
Это были первые описания присутствия призрака на озере. Позже из них родились другие истории, более похожие на деревенские выдумки о том, как призрак хватал рыбаков за шиворот и тянул прочь из лодки прямо посреди озера. Особенные фантазёры приукрашали события бездонными чёрными впадинами вместо глаз на прозрачном, смертельно белом лице. Были повествования об обнаружении мокрых следов босых женских ног в лодке с кусками грязи и обрывками тины.
Мои мысли в напряжённом наблюдении за озером прервало жужжание прямо над левым ухом. Я откинулась вправо, дабы не заполучить укус от явно большого летающего насекомого, когда вдруг увидела, что жужжание издаёт моя собственная бабуля. Поднеся деревянную прищепку с какой‑то леской ко рту и зажимая зубами одну её часть, она издавала абсолютно правдоподобный из звуков. Я усмехнулась и шёпотом вопросила:
– Зачем это? Чтобы призрак принял нас за пару шмелей?
– Для настройки нашего мозга, – не замечая подколок, ответила она, – чтобы мы могли применить другое зрение, подобно летучей мыши, помнишь?
Во мне родился стыд за глупую насмешку и, сосредоточившись, я снова продолжила наблюдение, но, по правде сказать, уже в более расслабленном состоянии. Звук увесистого шмеля и в самом деле расслаблял, но, кажется, исключительно сознание. Мои ноги и руки онемели, а шея даже налилась свинцом. Голова ощущалась тяжелее обычного, как и веки, которые то и дело норовили опуститься.
Мне стало невмоготу сидеть и захотелось прилечь, как вдруг я увидала странное скопления тумана на поверхности воды. Он собирался в сгустки, которые, казалось, движутся быстрее общего потока. Затем один из них стал удлиняться и вскоре превратился в различимый женский силуэт.
Он скользил по воде, ища кого‑то на противоположном берегу. Утопленница осмотрела берег, а после принялась медленно поворачиваться в нашу сторону, и тут я увидела её лик. Это было ничто иное, как мертвецки белое лицо с чёрными дырками вместо глаз и разинутого рта. От зрелища я перестала дышать. Лишь только стук моего сердца нарастал, пока не стал сотрясать все мое тело. Я попыталась взять себя в руки и проанализировать ситуацию.
«Зачем мне бояться этого тумана, напоминающего женщину и устрашающее лицо? Это всего лишь туман… Туман и моё воображение».
Но мозг отказывался это понимать. То, что видели сейчас мои глаза, не поддавалось никакой логике и никакому анализу. Мне стало жарко, резко бросило в пот, трепет в утробе неминуемо нарастал. Ещё больше страха нагоняла мысль, что это жуткое лицо ищет кого‑то; и, стало быть, вскоре найдет, если я не перестану так сильно дрожать. В это мгновение что‑то во мне переключилось из сознательного в бессознательное. Первобытный страх победил. Я вкочила на ноги и ринулась бежать – прочь от призрака, от бабушки, от озера предположительно в сторону дома.
Ведунья оторопела. Не понимая моих действий, она осмотрелась по сторонам и уже в следующее мгновение помчалась за мной. Нагнав в лесу, она остановила меня и прижала к дереву. Ничего не понимая, я уловила лишь её спешный шёпот:
– Если призрак нас увидит, то… – бабушка задыхалась от быстрого бега, – то пойдет за нами. Ни в коем случае нельзя показывать призраку путь, так как души зачастую не знают дорогу домой, умерев вдали, – договорила она и потянула меня вниз, к основанию дерева.
Мы сидели на корточках, облокотившись о широкую сосну.
– Закрой глаза, коли боишься, – вкрадчиво заговорила она.
Я захлопнула веки, но с закрытыми глазами страх не только не исчез, а, кажется, многократно усилился. Вдруг по моей шее проскользнуло что‑то мокрое и мертвецки холодное. Это могла быть сколопендра или змея, но отчего‑то я точно знала, что это она… Утопленница! Ледяное прикосновение повторилось. О да, это была рука – нежная, женская, холодная и мокрая, как ночное озеро. Я чувствовала, как вода стекает тонкими струями по моей вспотевшей спине. Как она ледяными каплями, словно тонкими бритвами, режет мою кожу, вздымает волосы на затылке. Такого прикосновения я никогда не чувствовала.
Забыв предупреждения и указания, я вскочила на онемевшие от страха ноги и принялась бежать. Впрочем, ноги бежали сами. Без моего ведома. Даже цепкая хватка бабули была не в силах меня удержать.
Приветливый ранее лес отныне казался угрожающим. Высокие деревья, словно стражи, молча наблюдали за мной; огромная луна, светящая как прожектор, теперь не озаряла путь, а чётко указывала местоположение летящему за мной призраку. Бежать по ночному лесу было страшно, однако в разы страшнее было оставаться на месте.
Толком не помня, как добралась до деревни, я, наконец, увидела такой знакомый и родной силуэт нашего дома. Я отворила калитку, взбежала по ступеням и принялась колотить в дверь, боясь даже украдкой посмотреть назад.