Мемуары Ведьмы

Просидев на веранде весь вечер, я не торопилась домой. Я прислушивалась и присматривалась, пытаясь понять, покинул ли призрак деревню. Перед нашим домом открывался изумительный и так мною любимый вид: огромный луг с дикими травами и полевыми цветами, за которым красовался величественный хвойный лес. Этот пейзаж в любое время суток и года потрясал воображение. Порою успокаивал, порою настораживал, но неизменно оставался самым родным. В эту пору люпин и валерьяна лекарственная разрослись так, что значительно возвышались над другими травами, разбавляясь лишь изредка густыми островками еще более высоких диких колосьев. Вдруг я заметила, как синие свечки люпина в одном месте сильно раскачались. В этот вечер не было ветра, да и движение их стелилось витиеватой линией из стороны в сторону, словно от чьего‑то прикосновения. Я привстала, с любопытством разглядывая поле. Мельком в насыщенной зелени вечерних трав появились знакомые серо‑коричневые бархатные ушки Шерифа. Ликуя, я вскочила и понеслась к нему навстречу. Пёс, услышав мои радостные крики, тоже прибавил ходу, и мы встретились на дороге. Я была так рада его появлению, что мне показалось это знаком благополучной концовки истории с призраком, хотя на самом деле всё ещё только начиналось.

Прошло несколько дней. Наша гостья не приходила, и я всерьёз стала верить, что бабушке удалось прогнать заблудший дух. Но на третий день поздним вечером раздался стук в дверь. Не здороваясь в дом влетела растрепанная Ольга. На ладонях просматривались ссадины, волосы неопрятно вздыбились, а лицо казалось сильно измученным. Она гневно кинула плетёного человечка в ведунью, а вслед окатила бранью. Оберег отскочил от бабулиной груди и упал на пол.

– Погоди, присядь, объясни всё толком, – успокаивала её бабушка.

– В могилу меня решили свести?

– Да, с чего ты взяла, что я тебя в могилу решила свести? Сядь, дочка, сядь, расскажи всё!

Та отдышалась, наконец села и расплакалась. Закатав рукава широкой рубахи, она показала ужасные синяки и царапины на бледной коже. Отодвинув тёмные волосы по плечи, женщина открыла шею, усеянную жёлтыми и зелёными следами от чьих‑то пальцев.

– С самой первой ночи, после того как плетёный человечек был подложен под пол, – на выдохе произнесла она, – муж, доходя до двери на чей‑то зов, разворачивался ровно с места, где был положен оберег, и шёл обратно. Глаза его наливались кровью, а руки словно колючие ветки тянулись к моей шее и начинали душить. С криком первых петухов Максим ложился в кровать и засыпал. Наутро ничего не помнил, кроме странного зова за окном. Вечерами он начал налегать на спиртное, ночью все повторялось, а утром он снова ничего не помнил. На третий день, – снова тяжело вздохнула Ольга, – я не выдержала и вытащила из‑под порога плетёного человечка. Но когда я открыла половицу, то не поверила своим глазам. Я отдёрнула руки, увидев оберег. Он был совсем другой и уже мало походил на то, что ты мне дала для охраны.

Бабушка нахмурила брови и посмотрела на пол – туда, где упал её оберег. Теперь его было совсем не узнать. Руки плетёного человечка были размотаны. Теперь они напоминали длинные, растопыренные в разные стороны щупальца, усеянные мелкими шипами. Его рябиновые глаза казались совсем обезумевшими, в них вплелись тонкие корешки, словно вены, и дали новые ростки. Я сделала шаг назад, сторонясь этого чудища, как вдруг его глаза шевельнулись и уставились прямо на меня. Это произошло так быстро, что уже через мгновение я просто отказалась признавать реальность происходящего. По сей день я не могу ответить себе на вопрос, действительно ли это существо посмотрело на меня тогда или его взгляд был всего лишь плодом детского воображения.

Глаза бабушки раскрылись от удивления. Потом она прищурилась и свернула губы в трубочку. Всем нам теперь плетёный человечек виделся иным – чем‑то злобным, отнюдь не оберегающим. Казалось, он жаждет чьей‑то крови с этим рябиновым взглядом и ужасающе длинными, растопыренными ветками‑руками.

– Тебе, баб Валь, люди жизнь свою доверяют, а ты… – Ольга нравоучительно закачала головой.

– Тут что‑то не так, – бабушка коснулась нахмуренного лба, – мне надо подумать…

– Ладно, чего там, оправдаться можно по‑всякому, а кто мне здоровье вернёт и рассудок любимого мужа? – перебила Ольга.

– Мне надо подумать, что там у тебя произошло на самом деле. И покамест я не могу говорить пустого и придумывать небылицы, – строго произнесла бабушка, стараясь игнорировать давление недовольной клиентки, – а ночевать вам с мужем лучше вне дома сегодня.

Ольга подняла брови и напрягла губы. Она хотела еще что‑то сказать, но вовремя опомнилась. Она вышла из дома, не произнеся больше ни слова, но из открытого окна до донеслась уже знакомая уху брань.

Бабушка сидела с задумчивым лицом и глядела в пол; затем глубоко вздохнула и взяла плетёного человечка газетой, велев мне не выходить во двор и не смотреть в окно. Мне было ужасно любопытно, но и очень страшно, поэтому я не решилась ослушаться.

Задрав ноги, я уселась на кровати в углу и стала изображать в большом альбоме для рисования плетёного человечка. Вскоре я услышала звук разгорающегося костра и тихий говор бабушки. Я отложила занятие и прислушалась. То, что происходило во дворе вызывало всё больший интерес. Бабушка, в свою очередь, затараторила громче. Слова были на колдовском, мне их было не разобрать. Вдруг раздался визг, самый настоящий визг! На секунду я подумала, что это она обожглась или оступилась, но сквозь череду визжаний я всё ещё могла слышать её невнятное бормотание. Мне стало не по себе. Колени стали ватными, а по спине пробежала ледяная волна ужаса. В какой‑то момент все звуки стихли, из открытого окна донесся запах жжёных перьев – такой, словно дед только что опалил курицу. Потом смрад исчез вовсе, как и не было. В дом зашла бабушка, а вместе с ней горький аромат полыни.

– Это кто визжал? – с порога вопросила я.

– Оберег визжал, – как‑то подавленно ответила она.

Она не хотела говорить. Я это видела. В её глазах все еще было слишком много вопросов и мало ответов.

– Так он был живой? – отклонилась я, словно меня прибило к стене произнесёнными ею словами.

– Да, живой.

– Как это? – я все еще не моргала.

– А вот так! Он, конечно, не станцевал бы тебе лезгинку, – бабушка предусмотрительно закрыла оконную раму, – но заставить одного человека убить другого он вполне способен. Иди‑ка лучше принеси мне кое‑что из погреба.

 

Глава 3

 

Когда я вернулась со всем необходимым, бабушка уже разложила на столе белый платок, который совсем недавно вышивала. Приблизившись, я обнаружила перед собой самую настоящую пентаграмму. На выбеленном льне красными нитками была вышита пятиконечная звезда с магическими символами в центре каждого из лучей. Я немного оторопела, ведь этот знак всегда ассоциировался с нечистой силой и, по моим соображениям, на полных правах причислялся к чёрной магии. Бабушка заметила мой взгляд и расплылась в улыбке.

– Что‑то не так? – поинтересовалась она.

– Разве это…