Мемуары Ведьмы

– Я быстро собралась и отправилась в город снимать приворот, – не дождавшись от бабушки реакции, продолжила она. – Сделавшая этот чёртов приворот колдунья весьма удивилась моей просьбе, сказав, что её рецепты очень качественные, работают долго и верно. Мне не хотелось рассказывать всех подробностей ночи, и я быстро перевела тему, сказав, что просто осталась недовольна браком. Она назначила тройную цену, а когда я согласилась, странно улыбнулась. Ведьма вытащила из старинной лакированной мебели какие‑то листки бумаги и снова посмотрела мне в глаза, словно желая убедиться в моём решении. Эти неровные листки были обожжённые огнём со всех сторон, а посреди их виднелись растекшиеся тёмные капли. По всей видимости, это были капли крови. Она написала на одном из таких листков моё имя и какие‑то знаки под ним. В следующее мгновение я снова увидела, как в её руке сверкнула огромная игла. Она сделала жест, прося протянуть ей указательный палец. Немного замешкавшись, я все же сделала то, о чем она просит. Не моргнув глазом, она вонзила в него почерневшую иглу. Кровь быстро закапала в хрустальную вазочку, а я лишь боялась, чтобы она мне заразу какую не занесла, ну и чтобы не напрасно все это было. Затем она дала мне ручку из вороньего пера и сказала исписать весь лист сделанной ей надписью, используя вместо чернил свою собственную кровь. Когда последний знак был написан, следившая за правильностью каждой написанной буквы колдунья вырвала у меня этот лист и придала огню, что‑то невнятно бормоча. Лист догорел дотла, и дело было сделано. Мы не прощались. Я отдала ей деньги и вышла за дверь.

Всю дорогу домой я думала о Максиме. Где искать его, жив он или мёртв. Я ни с кем не говорила, не искала его. Я прибралась в доме, оттерла всю грязь со стен и с потолка. Наступил вечер, а его всё не было. Где‑то глубоко внутри я была уверена, что Настя забрала его. По правде говоря, я не ждала его, а ждала вестей о нем… Ровно в полночь раздался стук в дверь, и я поняла, что сейчас узнаю правду. Внутри всё сжалось. Я подошла к двери и открыла её. За ней было пусто – тишина, темнота, больше никого и ничего. Ворвавшийся на мгновение лёгкий ветерок дунул мне прямо в лицо. Я закрыла глаза. Мне показалось, что это он пришел мне сказать последнее «прощай». Вдруг мной овладела невыносимая тревога, такая сильная тоска и беспощадное чувство вины. Весь страх куда‑то испарился, все мои мысли были только о том, где мой любимый, что с ним, где его искать.

Посреди ночи я вышла из дома, даже не понимая, одета ли я по погоде. Я не ощущала более ни холода, ни страха. Единственной моей мыслью было найти Максима. Вернуть живым, пусть ценой своей жизни. Эти чувства окутали диким вихрем, буквально раздирая на части. Я не могла больше думать ни о ком, как только о нем. Мысль, что больше не увижу его глаз, не обниму его плеч, колола сердце как тысячи иголок. Вскоре я обнаружила себя бежавшей по просёлочной дороге и сама не заметила, как очутилась на пороге дома свёкра и свекрови. Свет там всё ещё горел, и я заколотила в дверь. Если мой любимый человек не там, то нельзя медлить ни секунды, необходимо брать подмогу и бежать в лес на его поиски.

Наконец, мне открыли. Мать Максима смотрела хмурым взглядом, приложив к сердцу руку. Он был там, в доме родителей. Она пыталась остановить меня, но я отпихнула её и ворвалась в дом. В зале сидел свёкор, он было приподнялся с дивана, чтобы выгнать меня, но я открыла следующую комнату. Там, в свете ночной лампы лежал он. Больной и уставший от настигшего его безумия. У изголовья стояли лекарства и большая икона. «Уходи, дьявольское отродье!» – зашептала за спиной свекровь, но я не обращала внимания. Я подскочила к мужу, обняла его и вдохнула всей грудью запах его тела. Это был не просто запах человека – это был живительный бальзам для меня в ту ночь, пьянящий дурман, другая, особая магия. Я абсолютно точно осознавала, что нахожусь во власти невероятно сильных чувств, настоящей любви, которую никогда и ни к кому в своей жизни не испытывала. Мельком в этом приглушённом свете я смогла заметить, как мои волосы удлинились и обрели светлый оттенок, а пальцы утончились и поменяли форму ногтей. Однако это был странно… Странно естественно. У меня не было ни малейшего желания рассматривать себя, изучать природу перемен. Я целовала его руки. Я никогда этого не делал прежде. Её дух завладел мной – я поняла это той ночью. Максим проснулся, но всё ещё был слаб. Он смотрел на меня не отрывая глаз, как никогда прежде. В первый раз за год совместной жизни он так нежно гладил мои волосы и лицо, неистово сжимая меня в своих объятиях. Я слышала, как он плакал в мое плечо и как называл меня Настей! Всё было словно в бреду. Опьянённые чувствами, мы провели вдвоём всю ночь. И только той ночью я любила его так, как не любила никого и никогда. Именно тогда для меня более не существовал воздух, если он не был наполнен запахом любимого человека.

Я проснулась дома и не помнила, как добралась до своей кровати. Вскочив с постели, я обсмотрела свои руки и волосы, которые были прежними. Вспоминая подробности ночи, я вбежала в ванную и пристально взгляделась в свое отражение, но всё было прежним, ровно, как и мои чувства к Максиму. Однако, во мне всё же что‑то изменилось. Душу наполнило разъедающее чувство вины, которое теперь казалось гораздо сильнее всех известных мне чувств. Оно физически скрутило живот, меня затошнило, и я опустилась на колени. Меня вывернуло в то утро наизнанку, так низко я себя ощущала от содеянного зла. Что говорить, это чувство продолжает пожирать меня изнутри. Более того, я не могу теперь спать по ночам. Мне каждый раз снятся сны о том, как сильно я люблю своего мужа, но любовь эта не окрыляет. Напротив – она мучительными кинжалами вонзается в моё сердце и заставляет его кровоточить. Меня посещают такие мысли и такие чувства, которых я прежде никогда не испытывала. Они наполняют всю меня, словно воздух, а затем я каким‑то образом оказываюсь в чёрной воде и тону. Задыхаясь, я чувствую, как на смену воздуху приходит холодная вода. Болотная тина застревает в моём горле, лёгкие становятся тяжелее камня и тянут всё ниже и ниже. Я вижу яркие звёзды, отдаляющиеся под толщей воды. Потом зеленая муть и темнота, когда моя спина ударяется о дно того самого озера. На этом моменте я каждый раз просыпаюсь в холодном поту. Кровать обычно мокрая, а кроме душевной боли, я испытываю ещё и физическую. Болит моё изодранное горло и грудь, будто и вправду меня наполнили водой и смердящей болотной тиной. Мне остаётся лишь сидеть ночами вот здесь, на кухне, и молить Бога о своём прощении, – закончила Ольга.

***

Весь день я думала об этом рассказе. Мне было очень больно понимать, что люди могут разрушить самые великие чувства из‑за своих эгоистичных желаний. Раз за разом я прокручивала в голове сюжеты различных вариантов событий и, наконец, решилась озвучить их бабушке.

– Почему Настя не пришла к тебе, увидев, что её любимый вдруг сильно изменился? Ты бы смогла рассказать ей про чёрную магию и про то, что чувства её избранника не изменились. Тогда она бы осталась жива.

– Видишь ли, не всё так просто, – вздохнула бабушка. – Девушка была в горе ущемлённой гордыни, и не видела других путей. Любовь к самой себе ослепила её. Магия подобна природному магниту – она ищет отклик в душе, к которой могла бы прикрепиться. И этот чёрный приворот на крови нашёл отклик в душах обеих женщин, а значит и утопил двоих.

– Бабушка, я не понимаю, – расстроенно пробубнила я.

Мне действительно очень хотелось понять, по каким законам работает магия, но я никак не могла взять в толк, о каком природном магните идёт речь.

– К примеру, если бы в девушке было меньше любви к самой себе, так называемого эго, и больше любви к своему избраннику, она бы приняла его выбор. Она бы доверилась судьбе и была бы спокойна, что её любимый человек счастлив; пусть не с ней, пусть с другой. При таком посыле магия бы не смогла питаться негативом, а значит, не смогла бы жить. Спустя некоторое чёрное колдовство само бы отвалилось, подобно тому как сухой кусок грязи отваливается от подошвы, если долгое время на улице нет дождя.