Мой (не)желанный малыш

Он жалит, словно тысяча пчел! Нежную кожу почти нестерпимо жжет от этого изощрённого насилия. Упираюсь кулачками в широкие неподатливые плечи. Чувствую, как перекатываются мощные узлы мышц под пальцами. На какое‑то мгновение кажется, что даже мои ногти ломаются о его мускулистую, словно каменная глыба, грудь. Ладони таким жаром обдает от смуглой кожи, что, кажется, еще чуть‑чуть и я расплавлюсь.

Он глотает, как исстрадавшийся от жажды в пустыне путник, мои судорожные тихие вскрики. Хозяйничает во рту, словно завоеватель в сдавшейся крепости. Упивается своей властью. Разве от такого стоит ждать пощады? Очень наивно и глупо…

Делаю судорожный глоток воздуха, когда жесткие, четко очерченные губы наконец‑то оставляют мой припухший от поцелуя рот. Голова кружится. Моргаю так, как будто обухом топора по голове ударили.

– Раздевайся! – резко бросает. Безжалостно смотрит в мое до смерти перепуганное лицо, а затем делает то, от чего буквально в ступор впадаю.

Дергает мой топ вниз, выставляя на показ совершенно беззащитные под его страстным взглядом бурно вздымающиеся пышные полушария груди.

– Пожалуйста! – умоляюще прикрываю едва спрятанную за бюстгальтером без лямок грудь руками, чтобы хоть как‑то защититься от горячего взгляда мужчины, буквально проникающего под самую кожу. – Не делайте этого!

– Этого? – язвительно улыбается и тянется пальцами к пряжке своего фирменного ремня. Ее звон в ушах эхом отдает. – Как раз это я и собираюсь сделать. Ты слишком красивая куколка, чтобы я упустил такой шанс.

Глава 3

Катя

– Зачем вы меня спасали, – глотаю слова, почти задыхаясь от ужаса, – чтобы самому…?!

– Зачем спас? – холодно повторяет мой вопрос. Опытные пальцы без лишних усилий задирают одним движением подол моей непростительно короткой юбки. – Все просто.

Кусаю губы почти до крови. Миллиард искр в его глазах устремляются к черному, как ночь зрачку, когда становится видно край резинки моих тонких, как вторая кожа, телесного цвета чулок. Смотрит на меня, как на глупышку.

– Разве не понятно? – меж губ мелькает полоса белоснежных зубов. – Хочу тебя себе. Ты ведь девственница?

Проникает большим пальцем под чашечку бюстье. Притрагивается шершавой подушечкой пальца к нежной тонкой коже груди.

– Никогда не было невинных…

Боже, я пропала!

– Я не девственница, – вру и не краснею. Специально упоминаю об Илье, чтобы пыл мужчины остудить. – У меня же жених есть.

С ужасом думаю о том, что столько времени берегла себя. Ничего лишнего даже Илье не позволяла. И что? Для этого мужлана?! Который без зазрения совести готов уничтожить, безжалостно растоптать самое ценное, что есть у девушки! Слезы брызжут из глаз, когда другой рукой не больно, но достаточно ощутимо, он обхватывает мой подбородок. Неумолимо заставляет посмотреть в глаза, в которых плещется буря. В одно мгновение мир будто останавливается… и он тоже.

– Прикройся, – цедит сквозь зубы. Его слова не сразу доходят до моего парализованного страхом мозга. – Это будет для тебя уроком, малышка.

Когда я всё‑таки понимаю, что мужчина имеет ввиду, принимаюсь рыдать, обхватив себя за плечи. Меня так трясет, что, закрыв глаза, стискиваю посильнее зубы, чтобы унять эту проклятую дрожь. Хватаю приоткрытым ртом воздух. Зажмурив сильнее глаза, все еще не верю в то, что он… что этот зверь ничего не собирается делать со мной.

Моих глаз, а затем лба касаются в легком невыносимо нежном поцелуе жесткие губы. Костяшки пальцев, едва дотрагиваясь, по коже алеющей щеки проходятся. Контраст его суровых слов и ласковых прикосновений заставляет заискриться все инстинкты, превращая их в оголенные провода.

Я, словно безропотная кукла, беспомощно позволяю горячему шелковистому языку проникнуть в тёплую влажность моего рта.

Ощутив мою податливость, он что‑то глухо рычит, довольный, что не оказываю никакого сопротивления. А у меня просто нет сил! Будто весь дух выбили, на колени поставили…

Ощущая мое стояние, мужчина неуловимо меняется. Поцелуй становится безумно чувственным, сладким. Под моей ладошкой, словно отбойный молоток хаотично стучит мужское сердце. Кажется, что оно сейчас сойдет с «рельс» на полном ходу и пробьет эту каменную грудь. Вырвется на свободу!

Будто сквозь туман, меня посещает странная мысль: это что же получается? Я так на него действую? Сильные пальцы перебирают на затылке спутавшиеся пряди моих волос. Приглаживают их, ласкают пропуская меж собой длинные шелковистые локоны. Касаются шершавыми подушечками моих плеч. Вверх‑вниз… Гладят их, от чего каскад мурашек вдоль позвоночника мчится.

Еще мгновение и – я на свободе. Стыдливо отворачиваюсь, пока он поправляет выпирающую ширинку на штанах. Эту внушительную выпуклость просто не реально игнорировать. Случайно ловит мой взгляд затравленного зверька в зеркале дальнего вида. Смуглые пальцы останавливаются. Чертыхнувшись, в одно мгновение заграбастывает в крепкие удушающие объятия. Уткнувшись в его грудь, судорожно вдыхаю аромат крепкого табака с нотками ванили. Будто дамбу сильнейшим течением срывает. Реву так, что в ушах звон стоит.

– Тсс‑с, не надо, маленькая, – приминает мои губы большим пальцем, надавливая на сочную мякоть припухшего от поцелуя рта. В хриплом голосе отчетливо слышно беспокойство. – Не плачь. Подумаешь, чуть испугал. Ты не думай, не обижу.

Поднимаю на него перепуганные, полные соленой воды, словно огромные озера, глаза.

– Зато впредь свою блондинистую голову будешь включать. Здесь тебе не звездная, никто гонор терпеть не будет. Не реви, – повторяет, приподнимаясь, чтобы из заднего кармана джинс, должно быть, носовой платок вынуть. Только вместе с ним заодно вынимает шуршащий пакетик фольги.

Мои мышцы мгновенно каменеют.

Бросив на меня быстрый осторожный взгляд, вновь приподнимается.

– Пардон, – забавно извиняется, пряча обратно на свое место презерватив.

Стараясь отвлечься, полностью сосредотачиваю внимание на синем с белыми полосками платке, с красиво вышитыми вручную инициалами «Л. Д.» «Л.»? Как же его зовут? Нет! Не хочу знать! Так проще будет забыть весь этот кошмар! Прежде чем воспользоваться платком, оглядываю ткань со всех сторон, а уж затем, без зазрения совести, с шумом высмаркиваюсь в квадратный ситцевый лоскут.

Невесело усмехается, глядя на то, как я совсем по‑детски прикладываюсь к его носовому платку. Несколько минут еще хлюпаю жалобно носом, пока мой спаситель, а точнее, сказать – мучитель, мчится по центральной дороге так, что яркие фонари в глаза бьют.