Музыка моего сердца

Я обработала спиртом кожу вокруг раны, и уже была готова сделать укол, когда заметила у Финна эрекцию. Я замерла со шприцем в руке. Финн увидел это, осознав причину, начал смущенно извиняться и прикрываться кухонным полотенцем, лежавшем на столе.

– Все нормально, не стоит извиняться, – говорила я, пытаясь его успокоить, – мы тут все давно без секса, так что это нормально.

Бедный Финн залился краской. Андрей, сидевший с нами, и видевший все это, решил разрядить обстановку.

– Да ладно тебе, мы тут уже все руки в мозоли сбили. Пока спали с Аней, мне каждую ночь эротические сны снились, я не раз просыпался с мокрыми трусами.

Мы одновременно засмеялись и не могли успокоиться, слезы текли у меня по щекам, мы смеялись до боли в животе. Андрей достиг большего результата, чем сам ожидал.

– Ты же понимаешь, что больше я тебя в свою постель не пущу? – сквозь смех говорила я. – Так ладно, успокаиваемся, надо зашить рану, Финн, ты так наржался, что у тебя опять кровь пошла. Все, делаю укол.

Я приложила марлю к ране, чтобы остановить кровь. Финн скривился от боли.

– Все‑все, сейчас подействует новокаин.

– Да, я уже чувствую, как немеет. И перестаю ощущать прикосновение твоей нежной руки.

Мы опять начали смеяться. Через минуту, успокоившись, я провела тест на чувствительность, нажимая пальцем на рану.

– Чувствуешь?

– Слава богу, нет!

– Хорошо. Тогда приступим.

После окончания учебы в институте я работала волонтером в травмпункте при больнице, так что зашила не одну рану, но боялась, что за годы потеряла навык. Нет, все пошло как по маслу, хорошие, ровные стежки один за другим. Пять минут, и все готово. Я наложила восемь швов, намазала сверху заживляющей мазью и наложила повязку.

– Готово. Я бы еще сделала тебе прививку от столбняка, на всякий случай.

– Давай, – сказал Финн.

– Подними рукав кофты повыше, мне нужно плечо.

Я достала ампулу с вакциной и набрала ее в специальный шприц. Финн не мог справиться с кофтой, рукава были узкими, и он плюнул и снял кофту. Он сидел передо мной в одних трусах. У него было шикарное тело и слегка волосатая грудь.

– Хорошо, что у меня нечему вставать, – с улыбкой сказала я, не стесняясь, рассматривая его, – но ты можешь считать, что мы квиты. Сейчас будет больно.

Я оттянула кожу на плече и ввела иглу в мышцу. Медленно вводя вакцину, я держала его плечо одной рукой, я чувствовала, как его пульс бьется под моей ладонью. Я безумно хотела его. Наверно только присутствие Андрея останавливало меня от действий. Да уж, сегодня мне точно будут сниться эротические сны.

 

 

10

 

Вся эта история с Финном и всеобщим сексуальным голоданием втянула меня в долгие, глубокие мысли. Я сидела у себя в комнате днями, говорила всем, что плохо себя чувствую. На самом деле просто не хотела ни с кем разговаривать, хотела подумать и разобраться в себе. Это надо было сделать уже давно, задолго до эпидемии.

Я очень боялась мужчин, боялась доверять им, вообще людям доверять. Но с мужчинами была отдельная история. Если я сближалась с женщиной, могла даже назвать ее подругой, и она предавала мое доверие, это было не так больно. Я даже относилась к этому с пониманием, никто никому ничего не должен. Но если это был мужчина, то он был мне должен, просто потому, что он мужчина.

Все мужики хотят залезть тебе в душу. Сколько бы ему не было лет, он самоутверждается. Ему постоянно нужно быть лучше других, сильнее, умнее, смешнее, интереснее, и подтверждения всему этому он ждет от женщины. Это подсознательное чувство соперничества живет где‑то на уровне инстинкта, он должен быть вожаком, а значит быть лучшим.

Если мужчине понравилась определенная женщина, и он решил получить ее, у него открываются просто какие‑то сверхспособности. Он из кожи вон лезет, чтобы добиться ее, добиться, не в смысле переспать с ней, а добиться того, чтобы она признала его лучшим, царем и богом. Как только это случается она перестает быть для него интересна, и он уходит покорять новые высоты.

Я всегда была очень недоверчивой, и мужчины чаще уходили от того, что не добивались нужного им признания. Для меня, доверие к мужчине было близостью, перед близким человеком я могла раздеться, снять с себя не одежду, а снять с себя кожу, открыть чувства, показать себя всю. Мы часто отворачиваемся от каких‑то своих качеств или подлинных чувств, они кажутся нам гадкими и неприемлемыми, но они есть в нас, и часто мы отворачиваемся от этого, вместо того чтобы принять. Близость – это та нагота, когда ты не боишься показать человеку свою темную сторону, потому что знаешь, что он примет и это, даже то, что ты и сам не в состоянии в себе принять.

Несколько раз в жизни я снимала с себя кожу перед мужчинами, и потом было бесконечно больно отращивать ее заново. С каждым разом новый слой кожи вырастал все толще. Любая мелкая обида – плюс микрон к толщине. Сейчас у меня была очень толстая кожа, мне даже казалось, что она стала панцирем. Я с легкостью общалась с мужчинами, флиртовала и занималась сексом, но близости уже очень давно ни с кем не было, и я давно решила, что больше и не будет.

Но то, что происходило сейчас внутри меня, повергало в шок мое сознание. Финн растворял микрон за микроном мою броню. Он не вился вокруг меня, не пытался чего‑то добиться или получить, он вообще ничего не делал. Но внутри него было то, о чем я знала, как и мифе, в нем была уверенность в себе. Это приходит к мужчине, когда он состоялся, когда он честно смотрел на себя, знал себя досконально и принял себя со всеми плюсами и минусами. Он знал себе цену, и ему ничего уже никому не надо было доказывать, все теоремы в своей жизни он уже доказал. Это ломало вообще все мое понимание и знание жизни и взаимоотношений.

Каждая женщина ждет принца на белом коне, но они даже не представляют, что же будут делать с этим принцем, если он вдруг появится. Я продумывала разные варианты событий, но больше всего меня пугал неблагоприятный исход. Я была уверена, что снова отрастить новую кожу я уже не смогу и просто истеку кровью и умру. Все возможные варианты событий приводили меня к этом концу. Кто ищет, тот всегда найдет, и я находила выход к смерти.

Я укрылась у себя в комнате, потому что не знала, что мне делать. Мне как будто дали то, чего я даже не смела просить, окончательно запутавшись, я лежала в кровати, накрывшись с головой одеялом. Послышался стук в дверь.

– Я ничего не хочу, у меня болит голова, – выкрикнула я из‑под одеяла.

Дверь все же открылась.

– Это я, – послышался голос Финна, – я хотел, чтобы ты посмотрела на мою рану, она какого‑то странного цвета.

Я вынырнула из‑под одеяла. Мне стало стыдно, Финн был, можно сказать моим пациентом, а я его бросила.

– Давай посмотрим.