Музыка моего сердца

– А что Дима думает по этому поводу?

– Ничего не думает, он не в курсе. Мы когда‑то вскользь говорили об этом, он сказал, что сам еще ребенок. Но это было давно, когда мы только познакомились. Пора взрослеть. Надо будет завести эту тему, когда он выпьет, он вечно на утро ничего не помнит! – смеялась она.

– Ну, вот как раз завтра и подпои его посильнее.

Прошло уже четыре часа с того моменты как парни уехали. Мы уже сделали торт, и даже почти собрали его. Мы уже начали переживать. Мне на миг представилось, что с ними действительно что‑то случилось, и они не вернутся. Мне вдруг стало до жути страшно. В первый раз я подумала о том, что могу потерять Финна, мое сердце будто сжал огромный ледяной кулак. Я позвонила, абонент был не в сети, а это значило, что они очень далеко уехали. Диапазон наших телефонов был около пятидесяти километров. Я вышла на улицу покурить.

– Что‑то их давно нет, – сказала вышедшая за мной Оля.

– Да, а я и не заметила, – с напускным спокойствием сказала я, хотя внутри уже все переворачивалось от переживаний. Я не хотела заражать своими мыслями Олю.

Мы увидели вдалеке огни фар. Это была фура.

– Ну, вот и они, а ты переживала, – спокойно сказала я.

Огромный ледяной кулак отпустил мое сердце, и я выдохнула.

– А почему они на фуре? – удивилась Оля, – там видимо что‑то большое.

Мы обе были очень заинтригованы. Из машины вышел Дима и загнал нас в дом. Выходить больше было нельзя. Я сидела на диване в гостиной, когда зашел Финн. Я встала и подошла к нему.

– Почему вы так долго? – спросила я, обнимая его, – я так волновалась, и телефон не в зоне доступа был.

– Да что с нами может случиться? – спокойно спросил Финн.

– Представь, что меня нет четыре часа, ты не знаешь где я, и не можешь до меня дозвониться.

Финн виновато посмотрел на меня.

– Просто не делай так больше. Я не переживу, если с тобой что‑то случится.

– Хорошо.

Он поцеловал меня, и обнял очень крепко.

– Вот я точно больше не переживу потери.

– Уже очень поздно, я не ложилась, ждала тебя. Пошли спать?

– Ты иди, а мне еще нужно помочь парням. Я постараюсь побыстрее управиться.

Он еще раз поцеловал меня, и я ушла наверх. Лежать одной в постели было уже непривычно. В комнату зашла Оля.

– Я посмотрю из твоего окна, из моего не видно. Они там что‑то носят в клуб. Черт, ничего не видно.

Оля заразила меня своим любопытством, и я подошла к окну.

– Там и правда что‑то большое, и много. Видишь, все‑таки есть у них фантазия, – усмехнулась я.

– Кажется, они возвращаются, да точно, все я побежала домой, сделаю вид, что сплю.

Олю как ветром сдуло. Я легла в постель. Финн зашел в комнату и начал раздеваться.

– Я в душ и к тебе.

– Составить компанию?

– Нет, я хочу просто помыться, а с тобой этого не получится. Я быстро.

Я обратила внимание, что с того момента, как Финн стал ночевать, да и дневать у меня в комнате, я стала спать с другой стороны кровати, ближе к окну. Это еще одна степень доверия, подсознательная, подумала я. Финн вышел из ванной и нырнул под одеяло.

– Ты знал, что мужчина инстинктивно спит с той стороны кровати, которая ближе к двери?

– Чтобы быстрее смыться, если девушка не огонь? – смеялся Финн. – Нет, не знал. И что это означает?

– Что мужчина чувствует ответственность за свою женщину. Древние люди, жившие в пещерах, спали порознь, женщины в глубине пещеры, а мужчины ближе к входу, на случай, если нападут враги. Мужчина мог защитить свою семью лучше, потому что сильнее. У нас есть генетическая память, и некоторые инстинкты приобретенные, такие как этот. Если женщина спит ближе к двери, то она не доверяет своему мужчине. Раньше я всегда спала ближе к двери. Я сейчас заметила, что теперь там спишь ты. Ты первый мужчина, которому довелась такая честь.

– Ну все, я теперь зазнаюсь!

– Нет, правда, Женщиной, женщина становится только рядом с Мужчиной. Ты меня разбалуешь, и я стану прям девочкой‑девочкой. Слабой, и буду пускать слезы по поводу и без. Носить розовые юбочки и бояться коров и свиней, – смеялась я.

– Нет, такую я тебя любить не буду, – шутливо говорил Финн, – мне нужна бой‑баба, которая крушит черепа одним ударом огнетушителя.

– Тебя не смущает, что я убила человека?

– Смущает, но я бы тоже его убил. Это конечно сложно все. Мораль вещь сложная и двоякая. Если бы он не был бешеным, ты бы огрела его огнетушителем?

– Нет. Я сделала это, потому что увидела в зеркале, что у него пенная слюна по всему лицу. Я за полчаса до этого так же грохнула бешеную собаку, которая кинулась на Олю. Я сразу поняла, что он болен, если бы не собака до этого, я бы может и внимания не обратила. Мужику уже было не помочь, а вот тебе можно было, поэтому так вышло. Но у меня не было цели убивать его, я просто хотела, чтобы он от тебя отцепился.

– Тебя это гложет?

– Нет. И это гложет меня больше.

– Хорошо, а как врач, как ты относишься к эвтаназии?

– Я не врач.

– Врач. Для нас всех ты врач.

– Но это не делает из меня врача.

– Хорошо, если не образование и практика в психушке, волонтерство в травмпункте делает из тебя врача?

– Ну, вот умеешь ты все вывернуть.

– Ну я же прав. Почему ты всегда отказываешься от этого? Почему всегда говоришь, что ты не врач?

– Врачи спасают людей, а я нет. Давай закроем тему?

– Хорошо.

Финн обнял меня и поцеловал в лоб. Он понял, что я не просто так отказываюсь быть врачом, и не хочу об этом говорить. Но он не стал докапываться до истины. Каждый раз в такие моменты я благодарила его мать, за такое хорошее воспитание.

– Целуешь меня в лоб, как раньше? Сейчас ты можешь целовать меня куда угодно, – лукаво сказала я.

– Я подумал, что надо бы дать тебе передышку, – с улыбкой ответил он.

– Разве я просила о передышках? – спросила я, забираясь на него верхом.