На отшибе всегда полумрак
– Ты боишься? Болючая эта штука, операция, да? – Мне хотелось, чтобы она перестала грустить.
– Нет, просто я ее никогда не смогу сделать. – Си повернулась ко мне и посмотрела прямо в душу. Тогда мне было не понять ее, возраст не позволял. Но ее загнанный взгляд заставил меня замолчать и больше не задавать вопросов.
Со временем ее раны затянулись, но осталось множество шрамов, которые отец своими действиями и мать своим бездействием оставили не только на ее коже, но и на сердце. Ну и на моем тоже. Мое сердце было не то что в шрамах, оно было покрыто глубокими кровоточащими ранами, которые так никогда и не смогли затянуться.
С того самого дня она больше не вплетала свежие цветы себе в волосы и не надевала платья. Она стала одеваться так, как с самого детства одевали меня. Помню свои шорты, зачастую грязные и рваные, которые болтались на тощих ногах, футболку, протертую и выцветшую на солнце, и никакой обуви. Еще бритая голова в кепке – беспризорник, да и только. Сестра тоже стала носить широкие футболки, но с длинными рукавами, даже в самую жаркую погоду, и длинные шорты до самых колен. А мне она нравилась в платьях, пусть они часто были ей не по размеру, и мы вместе пытались их подшить грубыми стежками толстых ниток. Мне поручалось держать ткань, пока она орудовала иглой с ниткой. Эта работа была для меня самой важной и ответственной.
С того дня Си мало разговаривала и почти не смеялась, кончились беззаботные игры в лесу, радостные вопли, когда мы бежали навстречу ветру по склону и бросались в воды реки. Вместе с маленьким зеркалом, которое раньше обитало на нашем столе в комнате, она спрятала и все радости, которым мы когда‑то беззаботно предавались. Когда‑то…
Глава 11
С самого утра на столе у Расмуса лежал отчет по дактилоскопии из квартиры убитой. Проведя короткий утренний брифинг, он вернулся в свой кабинет, открыл отчет и, пролистав несколько страниц, набрал внутренний номер Агнес.
– Они это серьезно? – спросил он озадаченно.
– Ты про отчет?
– Да, а есть что‑то еще?
– Ладно, в общем, по отчету полный ужас. Десятки неизвестных отпечатков, плюс десятки неполных и частичных отпечатков. Вероятно, в ее квартире устраивали бурные вечеринки или что‑то типа того. При этом, я так понимаю, убираться она не очень любила. В общем, как выудить из этого списка золотую рыбку, не представляю, – вздохнула Агнес.
– Ладно, давай допросим тех, чьи данные у нас уже есть. И будем надеяться на удачу.
– Ну на сегодня у нас есть пятнадцать распознанных отпечатков, среди них отпечатки дочери жертвы и соседки из «Дикого медведя», она имеет в прошлом судимость за кражу в магазине. То есть еще двенадцать человек, которые так или иначе фигурируют в полицейской базе.
– Вот с них и начнем. Нераспознанные отпечатки пока оставим, если будут зацепки, будем сопоставлять.
– Поняла, тогда начинаем обзванивать счастливчиков.
Детектив хмыкнул, после чего, повесив трубку, отправился на кухню сделать себе первую чашку горького кофе.
Агнес заглянула на кухню со словами: «И кстати, тебя искал и просил зайти», после этого она подняла брови и показала указательным пальцем в небо.
– Хорошо, сейчас схожу.
Вскоре Ален уже сидел в мягком кресле напротив руководителя полицейского управления. Начальнику Алена, Якобу Скару, было шестьдесят три года. Он прошел все ступени полицейской службы и хорошо понимал, что к чему. Три года Скар занимался политическими вопросами управления, не участвуя в расследованиях, но сложные дела всегда брал на контроль и до сих пор углублялся в детективную работу сотрудников управления.
Как он говорил своим подчиненным: «Детектив во мне уснет только тогда, когда мой мозг перестанет функционировать, потому что расследование – это зависимость. А бывших детективов вообще не бывает». Это было его кредо, его вторая любовь после единственной дочери Мари.
– Здравствуй, Расмус, как продвигается расследование убийства Линды Смит?
– Доброе утро, шеф. Медленно, – угрюмо сказал Ален.
– Печально. Ты слышал, как раздули это дело в СМИ?
– Не интересуюсь мнением гиен.
– А зря. Им очень интересно, почему мы не ищем этого монстра. Они даже раскопали некоторые подробности дела, – многозначительно произнес Скар и протянул Алену открытую на развороте газету. Набранный крупными буквами заголовок статьи вопрошал: «В городе объявился маньяк?»
– И сразу маньяк. Что они вообще в этом понимают? – с негодованием вздохнул детектив, потом добавил: – Мы ищем, шеф.
– А им так не кажется. Нужен результат, тебе ли этого не знать, Расмус.
– Я знаю. Я делаю все, что в моих силах.
– Послушай. Я помню о твоих планах и знаю, что это не типичное для тебя расследование. Лично мне оно совершенно не нравится, прям волосы встают дыбом. За мой долгий век в профессии у меня появилось настоящее чутье на гнусные дела. Вот это из таких. И ты должен сделать больше, чем в твоих силах! – Шеф устремил пронизывающий взгляд на Расмуса. – Я надеюсь, ты меня понимаешь? Не хотелось бы передавать такое дело кому‑то другому. Ты сам знаешь, к чему это может привести.
– Понимаю. Я все сделаю.
– Вот так и надо, детектив. Делать все. Вы искали по совпадениям с другими преступлениями?
– Это оскорбительно, шеф!
– Извини, Ален. – Скар широко улыбнулся.
– Ищем, но пока ничего.
– Поищите еще, может, по соседним округам что‑то будет.
– Конечно, шеф, посмотрим и все смежные округа в том числе.
– Знаешь, не могу объяснить, но это преступление мне что‑то напоминает. Эта дерзость, безжалостность. Не то что я помню что‑то похожее, нет, но сам характер. У каждого подобного преступления есть характер. Характер самого преступника. Как бы он ни пытался скрыть свое отношение к миру, свои черты, они все равно проступают, как скрытые чернила, которые проявляются на бумаге под ультрафиолетом. Вот и в этом преступлении есть что‑то знакомое. Может, стоит просмотреть нераскрытые убийства, совершенные с особой жестокостью?
– Я лично этим займусь. Только вот в сутках всего двадцать четыре часа, – с досадой сказал он скорее самому себе.
– Знаю, детектив. Знаю.
***
Он возвращался домой, когда зазвонил телефон. На экране высвечивался незнакомый номер.
«Опять эта реклама. Когда же запретят эти бестолковые звонки?!» – с возмущением подумал мужчина и сунул телефон в карман.
