Не бойся, малышка

– Разгонять тоску. Че тебе тут не сидится? Тоже не деревня.

– Да я б никуда не ездила, только мать надоела.

– Суется везде? Как моя. Знаешь, она до сих пор орет на меня за то, что с тобой дружу.

– А ты?

– Мне пофиг. Поорет – перестанет.

– А моя не орет, только в последнее время все волком смотрит, не пойму почему.

– Ревнует.

– К кому?

– Ко всему. Их‑то время прошло, старушки. Твоей сколько?

– Тридцатка с хвостом.

– Бли‑и‑ин, – округлила свои и без того круглые глаза Нинка. – Молодая вроде. – Моей‑то – к полтиннику. Вот бы замуж ее отдать за какого‑нибудь старичка с дачкой. А я бы с тобой подалась. В Москву или лучше за границу. Там девушки без комплексов хорошо живут.

– Ты что, в проститутки собралась?.. – Таня от неожиданности даже рот раскрыла.

– Че ты так… сразу‑то… – обиженно поджала губы Нинка. – Я как в «Красотке» хочу. Чтобы вот так – белая машина и свадьба с миллионером. Вдруг повезет! Не уродина чай.

Нинка достала из сумки розовую круглую пудреницу, заглянула в зеркальце, прошлась губкой по носу, щекам.

– Что скажешь? – спросила она, приподняв густую бровь.

Таня оценивающе посмотрела на подругу. Круглое лицо, неровная, с мелкими прыщиками кожа, никогда не знавшие пинцета брови, карие, неаккуратно подведенные черным карандашом круглые глаза, губы «бантиком».

– Рот у тебя подкачал, – усмехнулась Таня.

– Что такое? – Нинка потрогала губы, нервно потянулась к пудренице.

– Шучу. Твой рот красивей будет, чем у Робертс в «Красотке», и волосы ничего. Сами вьются?

– Ага. Только я слишком толстая. Робертс – как щепка, и ноги не меньше метра.

– Ничего, маленькая собачка до старости щенок, – попыталась успокоить подругу Таня.

– Че мне старость. Я умру молодой.

Она произнесла это спокойно, без доли иронии.

– Зачем ты так? Зря такими словами бросаешься. Мне баба Софа говорила: «Воздух колотить – только чертей травить».

– Фигня, – отмахнулась Нинка. – Я взаправду не хочу старушенцией быть. Че в их жизни хорошего? Вот возьми мою мать. На заводе всю жизнь промантулила, после ночной – как полоумная. Ушла на пенсию в сорок пять, думала, на хорошие деньги, а получился – пшик, хватает, только чтоб с голоду не сдохнуть. И че горбатилась, вредность вырабатывала? Сейчас у нее и печенка – ни к черту, и щитовидка. Ходит в какой‑то офис полы мыть. Три часа в день – и зарплата больше пенсии. Нет, такой жизни мне на фиг не надо. Я хочу… – Нинка на секунду прикрыла глаза. – Хочу, как Мерилин Монро или вот… – Она подняла на Таню полные мечтательности глаза. – Эвита, которую Мадонна играла. Недавно кино показывали. Все у них было – мужики клевые, бабки; все что хотели – все поимели.

– А счастья‑то все равно не было, – возразила Таня.

– Их проблемы, – отмахнулась Нинка. – Мне бы такую жизнь – я была б.

– А если не будет?

– Чего?

– Ну… – Таня замялась. – Красивой жизни.

– Девчонки, еще что‑нибудь закажете? – спросила подошедшая к ним официантка.

– А давай по пивку, – предложила Нинка.

– Не хочу, – покачала головой Таня.

– Тогда мне принесите разливного кружку. Какое у вас? – спросила она, глядя на официантку.

– «Клинское».

– Пойдет.

– А тебе? – Официантка взглянула на Таню.

– Ничего не нужно, спасибо.

Официантка неодобрительно черкнула в блокноте и отошла.

– Зря ты… Им тоже выручка нужна, – шепотом сказала Нинка.

– Выручу ее в следующий раз, – отшутилась Таня.

 

Пока Нинка пила свое пиво, Таня, откинувшись на спинку пластикового кресла, смотрела вверх, наблюдая, как рябиновые листья подрагивают от еле заметного ветерка. Сквозь ветви проглядывала сияющая бирюза осеннего неба.

– Кстати, ты о каких курсах‑то толковала? – вывела ее из задумчивости подруга. Таня, словно очнувшись ото сна, непонимающе посмотрела на нее.

– Рисовальные, что ли? – не унималась Нинка.

Таня покачала головой:

– В рисовалку больше не пойду, мать денег не дает. Я на курсы парикмахеров записалась. Надо ж как‑то потом зарабатывать. А ты?

– Я – в модели.

– В модели? – удивленно переспросила Таня.

Нинка вызывающе подняла голову и поджала губы.

– А что? Рожей не вышла?

– Да нет… – растерялась Таня. Она действительно считала свою подругу далеко не красавицей, но, конечно, держала свое мнение при себе. – У тебя рост не подходит, – нашлась она.

– Фигня. – Нинка расслабилась. – Я ж в профессионалки не рвусь. Научат походке там, манерам… Замуж выходить пригодится. Может, со мной пойдешь? Ты‑то – вполне. Не Евангелиста, конечно, но в «Лизе» и похуже печатают.

– Нет, я моделью не хочу. Уж лучше дизайнером, – ответила Таня.

– Это как?

– Ну дизайнером одежды. Модельером.

– А… так сразу бы и сказала. Круто. Я бы тоже пошла. Клевая у них жизнь. Шмотки, показы всякие, тусовки. Только я шить не люблю.

– А у меня машинки нет. Но это дизайнеру не обязательно, главное – идея.

– Ну идея‑прохиндея – это враз. Я, например, брюки такие хочу… черно‑белые… чтоб как будто змея по ноге ползет.

– Неплохо. Надо запомнить.

– Учеба небось платная?

– Не узнавала еще. Это ж ехать надо, а у меня на дорогу нет, не то что на учебу. Вот заработаю, тогда поеду.

– А давай вместе, – предложила Нинка. – Я тоже поработаю после школы, сделаю от маманьки заначку – и мотанем.