Не пара для Его Светлейшества

День был длинный. Пришлось решать множество вопросов. И с тем, что людоволкам нравится есть в раннем возрасте. И с расписанием, кто будет за малышом присматривать. С сообщениями в ковен и Совет. С некстати подставившимся во время занятий ведьмочками. С моими воспоминаниями о голом ректоре…

Так, стоп. А это откуда взялось?!

И всегда, задней мыслью, беспокойство и даже лихорадочная дрожь, возникавшая каждый раз, когда я думала о статуэтке на каминной полке.

Я забралась в кровать, укрылась одеялом и вздохнула. Мне бы хотелось ошибиться… и нет. Ведь, если я ошиблась, то мне не придется брать на себя еще и эту ответственность. А если нет… Ведьмы получат беспредельные возможности древних… Которые принадлежат нам по праву.

Давным‑давно пять первых Верховных создали пять реликвий, а вслед за тем – совершенную пентаграмму, способную питать всех ведьм. Создавать извечный круг порождения и преодоления. Реликвии те передавались от одной Верховной к другой, но одну из них то ли выкрали, то ли упустили в Смутные времена. Исчезла.

Именно та, которую я увидела ранним утром. Или же точная ее копия.

Бронзовая фигурка обнаженной женщины, наклонившейся с черпаком к источнику.

Я вспомнила строчки, известный каждой ведьмочке с ранних лет.

"Вода дает жизнь дереву, которое в полном расцвете сил цветет и полыхает как огонь. Огонь горит так ярко, что испепеляет дерево и обнажает землю которая кристаллизует все в металл. И если его расплавить, он начинает течь, как вода. И цикл превращений элементов, из которых состоит всё, повторяется снова."

Я должна убедиться, что это та сама реликвия. И вернуть ее Верховным, для которых она и предназначена. Ведь пока в пентаграммах ковена используется подменная фигурка, ведьмины заклинания не могут разворачиваться во всю мощь.

Но если у меня получится…

Это изменит все.

 

***

 

Засыпала я воодушевленная.

А проснулась снова в сомнениях. За что хвататься первым делом?

За изучение повадков людоволков? За подготовку к лекциям? А может сразу за статуэтку? И хочется, и колется и ковен не велит… привлекать к себе излишнее внимание. И показывать всю нашу силу. Стоит ли действовать, пока не получила ответное письмо от Верховных? Рисковать мне самой – или подождать кого‑то более опытного?

А вдруг других ведьм больше не пустят сюда? Вот вообще ни одну? Не потому, что инквизиторы так нами впечатлились, что больше никого не захотят видеть. В хорошем смысле. А потому, что та‑ак впечатлились – глаза бы их ведьм больше не видели никогда.

Визги на первом этаже нашего домика заставили меня выбраться из кровати, прихватив с собой метлу.

По гостиной носился волчонок, сбивая на своем пути все, что попадало под маленькие лапки, и откусывая поочередно от каждой бестолково мечущейся ведьмочки по кусочку. То есть от их платьев. Перевернутая мебель, лоскутки ткани, мокрое пятно на полу говорили, что суета эта продолжается уже долго.

– Увидела бы вас Старшая, поставила самые низкие баллы. Чего носитесь, как дикие? Не можете действовать руками – думайте головой, – я взмахнула метлой, создавая нужные мне завихрения.

Это все глупости были, что на метлах ведьмы летали.

Некоторые ведьмочки же весьма упитанные… да и платья наши с плотными юбками весили немало. А метла‑то что: тонкие черенок и веточки. Но воздух умела взбаламутить. Тумана напустить. Если надо – и в котле ею мешали. И от врагов отбивались. Послушная ведьме метла становилась практически продолжением рук и проводником заклинаний. Важная вещь, так что расстройство Латы я понимала.

Воздушный поток подхватил слегка обезумевшего от непонятной свободы волчонка: перекувыркнул пару раз и шмякнул обидно об ковер. А потом еще разочек приложил. Оборотень пришел в себя, обмяк… и превратился снова в малыша. А я, впервые наблюдавшая такое превращение, аж задохнулась. Вот вроде и знаю, что так и должно быть… И с разной магией знакома… Но для меня эти превращения чуть ли не самое удивительные.

Невозможно это. Не получается до конца понять. Другой размер, вид, энергия… Не бывает.

Только передо мной сидит наше “не бывает”, смотрит на меня несчастно, собирается реветь… А всего лишь пять минут назад рычал и носился так, что и не совладать. Поддавшись непонятному порыву, я подхватила мелкого на руки. Погладила по голове, нашептывая успокаивающий заговор, покачала немного. Своих превращений он пока явно боится больше, чем мы. Потому простить и обнять.

И так много раз придется, похоже.

– Нараяном пока назовем, – сказала неожиданно даже для себя.

– “Сын человека”? – удивились ведьмочки. Но спорить не стали. Сами знали, насколько важно имя и как важно, чтобы в основе своей у оборотня человеческий характер остался.

– Нима с ним сегодня побудет, – сообщила, подумав, – Остальные – собирайтесь. Схожу с вами сегодня на лекции.

И не только…

Спустя какое‑то время мы с ведьмочками вышли за калитку. А там нас ждал сюрприз: целая корзинка со свежими булочками. И еще записка на розовой бумаге: “Самым прекрасным”. Лату аж передернуло от такой приторности, зато Ума, глупая, расплылась в довольной улыбке.

– Отравить решили? – с подозрением спросила Вимала и осмотрелась. Но никого не обнаружила вокруг.

– Это поклонники тайные! – возразила ей Ума и потянулась за корзинкой.

– Проверить не мешает, – Вимала успела первой. Но как бы придирчиво она ни изучала содержимое, ядов и проклятий не обнаружила. И недовольно отнесла корзинку в дом.

Ума же не могла успокоиться, повторяла всю дорогу:

– Нам же тайно в любви признались!

– Лучше бы в ненависти, – возразила старшая воспитанница. – Честнее было бы.

– А разве тайно в ненависти признаются? – захлопала глазами светлокудрая ведьмочка.

– Почему нет? – подхватила вдруг Лата и продолжила мечтательно, – Представь, подбегает гонец, передает шкатулку с сахарными орешками, а в ней: “это тебе, жалкое и мерзкое создание, я тебя презираю и ненавижу”. И сладости такие ужасные, гнилые, плохо пахнущие и местами надкусанные…

Мы рассмеялись, а потом принялись обсуждать, кому бы такие признания тайные отправили. И вот так, посмеиваясь, зашли в аудиторию к магистру Ранешу Вайтли.

Он, против обыкновения, был одет в чистый камзол, застегнут на все пуговицы. Даже волосы убраны назад. И наше появление перенес достаточно стойко. Только спросил у меня тихонько:

– А вы не могли бы мучить кого‑нибудь другого сегодня?

– Нет, – покачала головой с достоинством, – Я выбрала именно вас.