Нечто странное. Четыре лунных повести
Где‑то рядом. Всегда
Схематичная повесть
Вал резко обернулся. Нет, все тихо, показалось. Уже полтора часа он пробирался через залитую тусклым лунным светом чащу. Тропа давно оставила его, под ногами хлюпало, с корявых голых ветвей то и дело срывались крупные капли, и вдобавок откуда‑то справа потянулись тяжелые пряди волглого густого тумана. Сзади опять хрустнуло. От неожиданности Вал вздрогнул, быстро глянул через плечо и ему привиделось, что там, далеко позади, во влажной капающей темноте что‑то движется. Вал сбился с шага, остановился и, прижавшись спиной к мокрому замшелому стволу, стал, напрягая глаза, вглядываться в черноту ночи.
Сердце бешено колотилось в груди, животный ужас вскипал темной волной, грозя затопить сознание. Только не паниковать! Без паники! Это лось или еще какой‑нибудь зверь, нет ему никакого дела до него, Вала, нету и быть не может. Тишина. Ни движения, только где‑то высоко по верхушкам сосен просвистел порыв холодного ветра. Померещилось? А бог его знает, главное идти, идти не останавливаясь. Ужас медленно отпустил, сразу стало холодно. Вал заставил себя повернуться спиной к жуткой неизвестности. Так: левой, теперь правой… Пошел, пошел!
Лес внезапно кончился. Впереди отлого спускался склон большого холма, заросший спутанной, мокрой после недавнего дождя травой, она казалась совсем седой в ярком свете почти полной, взобравшейся уже довольно высоко луны.
«Около полуночи», – подумалось Валу.
Его электронные часы, безотказно служившие ему уже пару лет, погасли едва он вошел в этот чертов лес, и время он определял на глаз.
Далеко внизу, у самого подножия холма темнела вроде бы деревенька: невысокие плетни, черные срубы – ни огонька. Вал надеялся, что туда‑то ему и надо. Еще раз непроизвольно оглянулся через плечо и споро зашагал напрямки, путаясь ногами в высокой траве.
Полчаса спустя он уже шел по единственной улице тихой, будто вымершей, деревни. Так, последний дом слева, с резным флюгером на крыше.
Уже взявшись за шаткую калитку, Вал вдруг замешкался: все сомнения последних дней нахлынули на него с новой силой. Он повернулся, посмотрел вдоль улицы на деревню, на белесый склон холма, на темнеющую вдалеке наверху стену векового леса. Там, в густой тени высоченных сосен Валу опять почудилось какое‑то движение, отзвук минувшего ужаса сжал ему сердце. Все, пути назад нет. Вал провел рукой по глазам и решительно толкнул калитку.
Он прошел уже половину небольшого дворика, как вдруг подумал о собаке, о сторожевой собаке: есть ли она здесь? Вал невольно напрягся, ожидая рычания, но все было тихо, и он успокоился. У самого дома стало видно, что окна не так темны как казалось с улицы: где‑то в глубине горела свеча или, возможно, керосиновая лампа. Вал поднялся на крыльцо и осторожно постучал в дверь. Довольно долго было тихо, и он забарабанил более решительно. В могильной тишине ночи стук по сухому дереву массивной двери показался Валу слишком громким и каким‑то неуместным. Но в ответ уже послышались легкие шаги, и тихий женский голос встревожено окликнул:
– Кто там?
Неужели? Да, это был именно тот голос, который Вал так жаждал услышать. Хотя даже сейчас ему почти не верилось в реальность всего происходящего.
В висках застучало, пересохло во рту, и каким‑то чужим хриплым голосом он произнес:
– Маша? Это Вал… лерий Алексеев. Мы учились в одном классе.
– Валерка? Господи! Ты? Входи быстрей!
Послышался скрежет отодвигаемого засова, и дверь, скрипнув, отворилась. Вал чуть замешкался на пороге, зачем‑то оглянулся и успел краем глаза заметить, как совсем близко, не дальше околицы, по залитой лунным светом улице метнулась куда‑то наискосок в густую тень домов приземистая крупная и какая‑то размытая фигура. Нахлынул давешний ужас и Вал, не разбирая дороги, не вошел, а скорее ввалился в освещенные сени, пробежал по инерции еще несколько шагов и только тогда смог остановиться и обернуться на звук запираемой двери.
Страх мгновенно отпустил. Было довольно светло от громоздкой керосиновой лампы, стоявшей на лавке у входа, и Вал, замерев, смотрел во все глаза на хрупкую женскую фигурку, замершую у двери.
Да, это была Маша, она была совершенно такая же, как и двенадцать лет назад, когда они виделись последний раз. Все та же фигура девочки‑подростка, миниатюрная, изящная и стройная, с едва обозначавшейся грудью и необычайно красивыми гибкими руками. Золотистые волосы – недлинное каре, открытый взгляд огромных серо‑голубых глаз, слишком умных и печальных. Прямой, изящно очерченный нос, светлые, чуть удивленные брови, и, слева над бровью, маленький белый шрамик. Ее нельзя было назвать красивой в шаблонном понимании этого слова, она была очень милой и хорошенькой, однако не надо было быть великим прозорливцем, чтобы разглядеть за трогательной внешностью железную волю и несгибаемый характер. Все это Вал помнил отчетливо и даже поза была ему знакома: Маша была небольшого роста и стояла, чуть откинувшись назад, с так знакомо скрещенными на груди руками, молча глядя на Вала чуть снизу вверх, внимательно и серьезно. Она была одета в простую светлую ночную рубашку, едва доходившую до стройных коленок, а поверх небрежно накинула большую серо‑голубую шаль.
– Привет, – Вал наконец справился с обуревавшим его волнением. – Я все‑таки тебя нашел.
– Глазам своим не верю, столько времени прошло. Ты здесь. Как?
– Как? – машинально повторил Вал, затем нервно улыбнулся: – Что как? Доехал? На электричке. Мне дали твой адрес. Мне нужно многое тебе сказать… я… – Вал смешался и замолчал.
– Адрес? – Маша недоверчиво нахмурилась. – То есть ты сам сюда доехал? Вот так просто?
– Сам, но не очень‑то и просто. Мне кажется эта штука там, – он кивнул на дверь, – меня чуть не сожрала.
Маша задумалась, в ее глазах явственно читалось удивление.
– Ладно, проходи, раз уж ты смог сюда добраться – не гнать же тебя обратно на улицу!
От этой мысли Вал поежился: разом вспомнился и жутковатый лес, и тень у околицы.
Маша проверила засов и, подхватив со скамьи лампу, прошла мимо Вала в распахнутую боковую дверь. Вал последовал за ней и оказался в просторной, в три окна, комнате с бревенчатыми стенами и не по‑деревенски высоким потолком. Хозяйка поставила лампу на стол и села, со скрипом пододвинув громоздкий стул с высокой спинкой. Вал бросил на пол сумку и огляделся. По‑видимому, весь дом состоял из одной комнаты. Слева от двери в углу стоял добротный дубовый стол и несколько стульев, у противоположной стены возвышалась монументальная печь, справа от входа находилась широкая расстеленная кровать и то ли сундук, то ли комод над которым висело овальное зеркало в бронзовой раме. На полу лежал большой круглый половик, окна закрывали плотные шторы. На стенах и даже в простенках между окнами висели небольшие картины, изображение на которых в мягком колеблющемся свете лампы было толком не разобрать, выделялись лишь светлые деревянные рамки. Никакой люстры не было, да и электричества, по‑видимому, тоже.
– Садись, – Маша кивнула на соседний стул. – Есть будешь? Правда, сейчас могу предложить немного: свежий хлеб, да молоко.
