Нелёгкое дело – укротить миллионера

– Только вякни. Никто не узнает, где ты делась. Будешь гнить в подвале и умолять избавить от страданий. Я ей все, а она два плюс два не может решить! Тупая курица!

Я с трудом провернулась вокруг себя и, отталкивая широкий ремень, бесполезно спряталась за кроватью. Отец встал рядом и, наклонившись, обдал лицо кислым перегаром.

– Папа, пожалуйста. Я буду хорошо учиться. Прошу тебя. Не… б‑бей, – прикрылась окровавленными руками, зная прекрасно, что нет смысла ни умолять, ни просить. Если он завелся, никто его не остановит. Разве что смерть.

В прошлый раз, когда отец перестарался, я всем сказала, что упала в школе с турника. Папа бил очень метко, ничего не ломал, но оставлял глубокие шрамы. Спину, которой я разворачивалась, чтобы он не попадал по лицу, никогда и никому не показывала. Это уродливо и жутко.

– Не бей?! Не б‑е‑ей?! – заорал он, как бешеный. – Да если бы я мог, я бы тебя задавил этим ремнем. – Он сплюнул в сторону. – И мать твою тоже! Пусть скажет спасибо, что залетела.

В голове проносились вязкие мысли. Мама беременна и все еще работает на заводе. Вот почему она такая серая и худая последнее время. Еле просыпалась утром, осунулась сильно.

– Я буду учиться лучше. Обещаю, – прошептала севшим голосом. – Папа, папочка, умоляю.

– Пора стать взрослой, – дико ухмыльнулся отец. Такой улыбки на его лице я никогда не видела.

Похолодела вмиг.

– Ч‑чт‑то?

– Ты все понимаешь, – он выдохнул в меня смрадом и, сжав подбородок, заставил приподнять голову.

Я приготовилась к еще одному удару и зажмурилась от неприязни, когда грубый палец скользнул по губам.

Из последних сил выкрикнула:

– Я же твоя дочь!

И он засмеялся. Так громко и безумно, что у меня сердце кувыркнулось в груди, и где‑то под горлом застряло. Еда перевернулась в животе, и я вырвала – прямо отцу в руки.

А потом он меня бил и что‑то орал. Маты, грубости, обидные слова. Правда, я почти ничего не помню. Все тело горело, кожа рвалась, во рту стало солоно и горько. Я не могла кричать, не могла больше защищаться. Я считала секунды до конца.

Когда он швырнул меня на постель, в комнате появился кто‑то еще. Из‑под окровавленной пелены я не увидела того, кто осмелился меня спасти. А потом резко все стихло.

И моя жизнь прервалась.

 

Глава 12

 

 

Коршун. Наши дни

 

Ехали долго. Я успел задремать, но не успел понять, куда именно мы едем. Цеплялся за возможность разоблачить всех, кто участвует в этом маразме, а еще глубинно хотел изучить непокорную мышу, что всю дорогу смотрела на всё и на всех, но только не на меня. Жажда узнать ее слабости душила изнутри, я безумно желал изучить ее недостатки, чтобы позже на этом сыграть. Растоптать с наслаждением.

На выезде из района, машина притормозила, и Егор покинул салон.

Гипермаркет, аптека, бутик одежды – горели вывески.

Ему приспичило труханы прикупить? Или девица заказала себе новые, вместо тех, что я порвал?

Улыбнувшись мысли, что девушка сидит передо мной голенькая, я немного отклонился влево и посмотрел на ее профиль. Все еще румяное личико, зацелованное мной. Все еще такое же прекрасное. Но это же мыша, которая влезла в мой дом! Ну почему она такая? Красивая. Цепляющая. Крышесносная.

Не заметив моего движения вперед, Агата устало откинулась на сидение, тихо выдохнула через приоткрытые губы и сомкнула глаза. Взмах густых ресниц не остался незамеченным, а затем золотистые, будто наполненные солнечной пыльцой, глаза, внезапно поймали меня, будто в сети, и девушка произнесла властным и безумно бархатистым голосом:

– Если ты еще раз ко мне притронешься, я тебя не просто выставлю на улицу, а сгною в тюрьме. Мне плевать, кем ты был, важно, кем остался. Ублюдком, как и твой дорогой папочка. Послала бы нахрен вас обоих, если бы могла!

Она метала молнии глазами, кривила чувственные губы и жестко продолжала:

– Не задавай вопросов. Ответы не получишь все равно. Я ни слова тебе не скажу, не потому что не хочу, а потому что не могу. Надеюсь, что ясно выразилась. Станешь раздражать меня по этому поводу, буду… – на миг задумалась, посмотрела в окно перед собой, увидела Егора, что вышел из аптеки, и добавила, не оборачиваясь: – Буду тебя бить. Больно. Пока не заорешь «Хватит!». И ты будешь сам подставлять свой зад и непрекословно меня слушаться. Не согласен? – бархат в голосе превратился в сталь, а девушка так и смотрела куда‑то вперед и следила за высокой фигурой Егора, что двигался в нашу сторону. – Не устраивают условия? Проваливай.

Агата резко повернулась ко мне и, полоснув ядом золотистых глаз так, что меня в жар бросило, совсем уж обнаглела:

– У тебя три секунды, чтобы решить.

– Никто меня бить не посмеет, – сказал я уверенно, а она потянулась к двери со стороны водителя и, мелькнув перед глазами острым плечом, нажала одну из кнопок управления. Дверь с моей стороны щелкнула.

Агата не говорила больше ничего, но по взгляду стало ясно – не шутит. Прогоняет. Выставляет на улицу, и шанса вернуться больше не будет. Но позволять ей бить себя? Что за ересь?

– Ты же хочешь, чтобы я остался, кралечка переодетая.

Заметил ее дрожь, ресницы спрятали карамель глаз, а девушка зло произнесла:

– По‑шел. Вон!

– И отца моего не боишься? – ударил последним аргументом, скрутив руки на груди и подавшись ближе. Нежный запах загорелой кожи защекотал нос и скрутил сладким ужом пах.

– Представь себе, – улыбнулась Агата, то ли печально, то ли с коварством. Быстро показала Егору знак, чтобы вернулся в машину. Охранник открыл дверь, и приказ блеклой мышки не заставил себя ждать:

– Господин Пух хочет выйти, – сверкая зубами, она отмахнулась от меня и выровнялась на своем месте. Сжалась вся, скрутила руки на груди и уткнулась взглядом в окно с другой стороны. – Помоги, Егор. Они сами не могут.

– Я не Пух! – огрызнулся, но мне до жути было паршиво. Я не мог решить, додавливать девку или подчиниться. Ведь это неправильно, против моей воли.

– Если за душой даже перьев нет, остается только бесполезный скелет, – она вытерла рукав жакета, сбросив невидимую грязь. Будто брезговала мной, будто ей сама близость неприятна.

Егор передал Агате небольшой пакет с лекарствами и, прикрыв дверь водителя, пошел в сторону моей двери.

– Тебе нечего мне предложить, Руслан, – серьезно сказала Агата, обернувшись. Ну у нее и глазища, будто янтарные камушки. – Или соглашаешься со всеми бзиками, что в договор прописал твой родственничек, или…