Нелёгкое дело – укротить миллионера

А потом я сбился со счета. Когда одна из девиц заразила меня какой‑то гадостью, от которой пришлось лечиться пару месяцев, решил, что нафиг нужны эти растянутые телки, выбирал только чистых и неискушенных. Так было интересней и веселее. Даже задорно оказалось их совращать и подбивать на первый раз, а потом бросать. Последнее вообще кайф. Бросать было приятно.

Словно каждый раз я мстил отцу и матери за то, что плевать на меня хотели.

Сколько сердец разбил, не знаю и знать не хочу. Я просто жил. Жил, как все. Ну‑у‑у… может, чуточку шикарнее, чем все.

Клубы, рестораны, гостинницы. Я объездил весь мир. И весь мир через несколько лет кутежа показался тусклым, пресным и неинтересным.

Я вернулся домой, взял еще деньжат у папочки и открыл свое дело. Первое время отвлекся, изучал для себя новое, а потом снова стало скучно. Строительство – явно не моё.

Если честно, меня ни к чему не тянуло, кроме как к хорошему сексу. Вот он не надоедал.

Чтобы догнать джип, пришлось пересечь парк и, как козлик, перескочить через невысокий забор. Один. Два. Три. И вылететь прямо Егору под колеса.

– Твою ж мать! – все что успел крикнуть, когда железная крышка соприкоснулась с моей башкой. Меня вырубило и вытянуло в реальность намного позже.

– Егор, что делать? – услышал в стороне тревожный, но очень приятный женский голос. – Я и так еле держусь, сбежать хочу. Я должна к Славе вернуться, но отойти не могу. Этот… – она судорожно зашептала, – с меня три шкуры сдерет за то, что все испортила. Что его кровинушку…

– С тебя не сдерет, – сухо ответил мужчина, явно тот самый Егор. – Этому… ничего не угрожает. Отоспится, и все будет в порядке. Я говорил с врачом. Иди до конца, Агата, а я позабочусь о том, чтобы на тебя не упала вина. Ты‑то тут при чем? Он сам под колеса выскочил, за рулем был я, есть регистратор. Не накручивай себя.

– Легко сказать. Руслан три дня спит, у меня уже волос на голове не осталось, все выдрала. Планы и надежды – все на смарку. Как теперь… когда он такой. Беспомощный.

– Тише, Агата, – мягко перебил ее собеседник.

Я, кажется, знал голос этого Егора, где‑то точно слышал, но никак не мог вспомнить, где именно.

– Придумаем что‑то, – добавил он. – Времени дали достаточно. За несколько месяцев многое можно успеть. Мы должны были поехать в загородный дом? Мы туда поехали, а Руслан сам себе вредитель. Никто не виноват. Да перестань ты реветь, глупая! Нашла из‑за кого. Ну же… Агата…

Так, имя я свое помнил – Руслан. И говорили они обо мне. Только смысл совсем утекал. И этих двоих незримых собеседников знать не знаю. Хотя… А‑га‑та… Агата? Милая девочка с большими золотистыми глазами? Ситцевое темно‑алое платьице длиной в пол.

Я помню! Помню ее.

И как мы с ней были вместе – тоже. Были очень близко…

Пошевелив головой, я попытался открыть глаза и нихрена не увидел. Впереди была глухая темнота, а в висках тупая боль.

– Что за…

 

Глава 16

 

 

Мышь. Наши дни

 

Последний раз так волновалась перед госэкзаменами. Когда брат не пришел домой, а я всю ночь не спала, обзванивала больницы, писала его возможным и невозможным друзьям, а Слава появился под утро. Пьяный. И еще два часа обнимал унитаз, а я бегала вокруг него с водой и таблетками вместо того, чтобы отдыхать.

Естественно, на выступлении зевала и спотыкалась, за что мне очень снизили оценку.

Когда озвучили мой провал, я стояла у стеночки и мечтала минуточку поспать, но сердце все равно было не на месте. Ради экзамена мне пришлось оставить горе‑брата одного, и это ужасно мучило, волнение накатывало волнами, забивало голову страхами за самого близкого человека. Потому что я боялась остаться одна. Сейчас бы все отдала, чтобы увидеть моего оболтуса рядом. Знать, что с ним все в порядке. Час назад звонила, слышала его голос, но очень хотелось сидеть у его кровати, а не у этого подонка Коршунова.

Из‑за провала на экзамене меня не взяли в престижный театр, записали отрабатывать практику в небольшую почти умершую студию. Вместо хорошей зарплаты я получила долги и гастрит, как следствие постоянного недоедания и нагрузки.

У меня не было выбора. Пришлось согласиться, лучшее место я все равно так быстро найти не смогла бы.

Я помню это состояние. Когда от волнения забито дыхание, когда жизнь кажется маленькой песчинкой, когда все вокруг увеличивается в размерах и пытается тебя раздавить.

Сейчас я также боялась за Руслана. Чтоб его.

– Тише, Агата! – охранник подался ближе, обнял меня за плечи, а я от подкатившей истерики не отказала ему в такой неуместной близости. – Да перестань ты реветь! Нашла из‑за кого. Ну же…

Егор мягко погладил мои волосы и сильнее прижал к себе. Его надежное и теплое плечо защищало и согревало, но мне все равно было страшно. Я боялась за жизнь Коршунова, который уже третий день в искусственном сне, потому что сильно ударился головой и виском. У него был приличный отек на правой щеке, врачи боялись кровоизлияния, перестраховались.

Я настолько сильно волновалась, что не сразу услышала его голос.

Егор отстранился и молча показал на кровать.

Проследив за его взглядом, я оторвалась от сильных плеч, ноги сами полетели к Руслану.

– Ты очнулся, – присела рядом, сжала его прохладную руку, взяла другую, чтобы Рус не дай Бог не снял повязку. – Не вставай. Не трогай глаза. Сейчас врача позовем.

– Что за?! – прохрипел Коршунов. – Почему я нихрена не вижу? Агата, – он вдруг раскрыл руки и потянул меня к себе. Обнял, снова отстранился, затараторил хрипло: – Я, что, с кровати упал? Ничего не помню.

– Как это не помнишь? – Я отодвинулась, обернулась и испуганно глянула на охранника.

Тот полоснул Руслана озлобленным взглядом, а потом молча вышел из палаты.

Через минуту помещение наполнили врачи, я буквально вырвала себя из рук Коршунова и выбралась по стеночке в коридор.

Что именно Руслан не помнит?