Нелёгкое дело – укротить миллионера

Дорогу в душ показывать не нужно, но Егор лично сопровождает и даже в двух словах проводит экскурсию по этажу: тут столовая, тут бухгалтер, тут переговорная – ремонт идет. А то я не знаю!

Я рассматриваю профиль охранника и пытаюсь понять, насколько глубоко оказалось его вранье или мое безумие. Родинка на щеке так и осталась, хотя я настаивал убрать ее, чтобы эта милая точка не привлекала внимание моих женщин. На крыле крупного носа с левой стороны крошечная пигментация, а еще шрам на квадратной скуле. Я Егору этот шрам и оставил, когда был пьян. Значит, сейчас не схожу с ума – это мой охранник. Он больше года со мной работает. Генри зарубеж укатил и предложил мне хорошего парня в личную охрану.

– Ты правда думаешь, что вам такое сойдет с рук? – спрашиваю, когда охранник приоткрывает дверь в уборную.

Амбал разворачивает плечи, всматривается в мое лицо и, не выразив ни эмоции, молча уходит. Мы с ним никогда особо не сближались. Работу он выполнял на отлично, но на лице всегда была мина безразличия.

– Я к тебе обращаюсь! – бросаю ему в спину, но бесполезно, как метать камушки в гору – только по лбу получишь. – Твари… – говорю чуть тише и прикрываю плотно дверь. Одежду выбрасываю в мусорку, залезаю в душ и открываю кран.

За последний месяц скитаний я понял, что лучше затаиться и выяснить, что произошло, и кто за этим стоит. Был уверен, что отец, но с ним встретиться получилось лишь раз, говорить он со мной не захотел, после чего я пятнадцать суток протирал грязные кушетки в обезьяннике. Якобы за хулиганство и нападение. Хотели грабеж приписать, но папочка «сжалился».

Меня пытались забросить на трудовую, но я устроил бучу, получил дубинкой по печени и еще плюс пятнадцать суток. За дебош. Но убирать помойки я все равно отказался. Только делал вид. В итоге отгреб от таких же, как я, наказанных, по печени. Твари безмозглые!

Пошли все нахрен, не склоню голову перед нищими. Низкая прослойка – это бесполезный планктон, который только и делает, что жрет, жрет, жрет. И подчиняется. Кланяется перед высокопоставленными людьми, на коленки встает перед теми, кто может дать работу, вылизывает туфли, образно говоря, притворяется хорошеньким, чтобы урвать лишний рубль у богачей типа моего отца. И меня, конечно. Только я выпал из золотой ячейки. Ненадолго.

Я вернусь в строй. Не знаю, как, но вернусь.

Теплая вода. Какой кааайф. Я мылся нормально последний раз перед сексом с мышью. Елки, а я ведь даже не знал тогда ее имени. Как там Егор шефиню называл? Агата… Евгеньевна? А‑га‑та. И на кабинете табличка была «Коршунова А.Е.» Во бред!

Когда я озвучил в ментовке свое имя, с меня долго ржали, а потом принесли распечатку, и я понял, что кто‑то влез не только в мою жизнь, но и в личные данные, перекроил мою судьбу. Это мог сделать только человек с большими связями. Значит, папа. Но за что? Разве я чем‑то его огорчил? Не женился до тридцати, как он хотел, не завел себе постоянную женщину, не принес в пеленках внуков? Но это ведь не повод выбрасывать сына на улицу! Единственного сына!

Хохма в том, что я теперь, оказывается, Пух Руслан Евгениевич. Пух? Серьезно? Шутники. Пальцы выверну тому, кто такую фамилию придумал.

Медленно растирая тело мылом, долго стою под струями и думаю, как себя правильно вести, чтобы загнать мышь в ловушку. Чтобы папу заставить одуматься.

После всего, что случилось, хочется только нагнуть эту суку, что согласилась сесть на мое место, и трахнуть. Даже если будет брыкаться, все равно потечет. Ну не убивать же? Я понимал, что давить и принуждать не смогу, да и не позволят – мигом выбросят на улицу. Потому, наверное, стоит вести себя прилично. Если бы это было просто. У меня внутри бурлило все от ярости, зубы крошились от одной мысли, что невзрачная девчонка теперь пользуется всеми моими благами.

Когда я выкупался, вещи уже лежали на полке возле чистого полотенца. Даже белье принесли, снова семейки. Кто их сейчас носит? Зато чистые.

Благодарить этих тварей за подачку не стану, потому молча одеваюсь, прочесываю пальцами волосы, прополоскиваю рот. Зубной щетки катастрофически не хватает. Скрипя зубами, оцениваю робу уборщика в отражении. Сжимаю край рукомойника и, наклонившись, обещаю:

– Ничего, будете скоро все уборщиками пахать. Заставлю пол языком вылизывать, – я откидываю отросшую слегка челку, поправляю, чтобы лежала получше, но пряди от дерьмого шампуня всбились и торчат во все стороны. О стрижке и салоне моя голова только мечтает последние дни.

– Ничего, я потерплю, – говорю зеркалу. – Сначала разберусь с мышью Агатой, с которой начался мой крах, а потом всех раком поставлю.

Осторожно выглядываю в коридор. Девчонки из офиса, не помню, как звать, захихикав, сбегают в сторону кухни. Позже с ними разберусь. Сейчас у меня есть цель, и эта цель не знает, с кем связалась.

Егор ждет меня у окна, сложив руки назад. Мышцы бугрятся от натяжения, широкая спина перекрывает вид на город. Он знает, что я выйду только сюда, но… Я на носочках бегу к лестничной клетке, спускаюсь на один этаж, перебегаю по коридору и поднимаюсь на грузовом лифте на крышу. А потом дело техники – сбежать по закрытой лестнице и открыть боковую дверь.

До кабинета, где сидит моя цель, остается метров двадцать, но пройти нужно через заполненный зал сотрудников и успеть, пока Егор не кинулся.

Я не бегу. Иду спокойно. По пути подхватываю швабру и совок с длинной ручкой, волосы специально приопускаю на глаза, чтобы не узнали и шум не подняли.

Все проходит спокойно, никто не оглянулся и не кинулся, но в конце зала меня это дико взбесило. Я что мелкий в глазах?

Встаю, будто уперся лбом в стену, и поворачиваюсь. Наверное я сейчас похож на убийцу, потому что ближайшая тетка, шарахается в сторону, прижав к груди ладонь.

Кто‑то поднимает голову, всматривается, пытаясь меня узнать, кто‑то потирает нос и продолжает говорить по телефону, кто‑то передвигает стул и тоже смотрит на меня, но через секунду все, до единого, возвращаются к работе, словно ничего не произошло и перед ними не стоял их шеф. Я!

Дверь уборной хлопает.

На противоположной стороне зала появляется фигура охранника. Она шарит взглядом по головам и, наткнувшись на меня, двигается в мою сторону, как скоростной поезд. Сорвавшись с места, я бегу к кабинету.

Есть у меня заначка. Вот сейчас и проверим подставных пешек на вшивость. Я докажу, что прав!

На ходу я скидываю со стола бумаги, переворачиваю мусорки, толкаю людей и перепрыгиваю через коробки. Народ расступается, гул голосов притихает. В воздухе даже пылинки застывают, и время замедляет ход.

Я дергаю вставший на пути шкаф. Дверь распахивается и выплевывает на пол бумаги, книги и канцтовары. У меня фора в десяток метров, но охранник приближается. Быстрый Егорчик.

Я чуть не вскрикиваю, когда он легко перепрыгивает преграду, будто не весит центнер, и расстояние между нами сокращается на несколько метров за секунду.

У нужного кабинета я провожу рукой по верхней планке стеллажа и, нащупав запасной ключ, о котором знал только я, влетаю внутрь. Захлопнув дверь, вставляю в замочную скважину ключ с первого раза. Щелчок, и мышка попалась.

После чего я медленно поворачиваюсь и стреляю ненавистью в ту, что сидит на моем месте.