Нелёгкое дело – укротить миллионера

– Отвали!

В попытке дернуться я лишь снова ударилась о стену. Сцепив зубы, выдержала боль, набрала в грудь побольше воздуха, чтобы закричать, но меня развернули к себе лицом и неожиданно смяли губы. Будто навечно запечатали мой крик в горле.

Я пыталась его укусить, не впустить, сопротивлялась, как могла. Сжав зубы, отчаянно колотила руками каменную грудь, а Руслану хоть бы хны! Не сдвигался, не отпускал и не сбавлял обороты – упруго толкнулся в рот языком и поглаживал‑изучал мои сомкнутые зубы, напирая сильнее, заставляя меня ломаться от давления, принуждая поддаться слабости.

Никогда. Не сдамся!

Подонок и не таких ломал, я это поняла чуть позже, когда Руслан прижал губы к моему рту так сильно, что я задохнулась от желания впустить его, почувствовать снова безумную страсть и пламя. Горячие руки беспардонно скатали мою юбку по бедру и, накрыв трусики, Руслан сильнее впечатал меня в стену. Пришлось вдохнуть от неожиданности, и ядовито‑сладкий язык бешено ворвался в рот, чтобы сожрать мою волю.

Когда шаловливые пальцы пробрались под кружево, бесцеремонно и без спроса втолкнулись в меня, а поцелуй превратился в безумие, я, не сдержав стон, сползла по стене. Осталась висеть вялой куклой в его умелых руках.

Коршун глухо засмеялся. Это смех победителя, а я замычала и отпустила себя, соглашаясь с поражением. Ненавижу его за то, что сильнее.

Руслан оторвался на миг от моих губ.

– Ты помнишь мои ласки, мышка, помнишь…

В дверь с другой стороны кто‑то грохнул.

Я сжалась от испуга, а Руслан накрыл свободной ладонью мои губы и, продолжая вталкивать в меня два пальца, безумно ритмично, прошептал:

– Скажи ему, что все в порядке, или Егорушка‑душенька увидит, как я тебя трахаю у стены, – низкий голос Руслана ломался хрипотцой, рассыпался яростью, а небесно‑пронзительные глаза полыхали холодной синью и обещали мне жестокое наказание.

Во что я влезла? Мамочка родная, забери меня.

В дверь снова ударили. Плечи у Егора ого‑го! Развалит кабинет, но спасет, я знаю.

Ладонь Руслана сместилась на затылок, стянула волосы до легкой и приятной боли, а губы, слегка прикасаясь к моим, повторили еле слышно:

– Прогони его.

Я увела голову в сторону и вверх, задыхаясь от собственной слабости.

– Егор! Нет! – закричала в потолок и стукнулась затылком о стену, потому что напор и темп ласк ускорялся, а поцелуи, что жгли похлеще углей, рассыпались по шее и плечам.

Покусывания не прекращались, путали мысли. Толчки зачастили, разогревая меня изнутри. Взрывая.

Я еле выговорила:

– Егор, все в порядке! – получилось совсем ненатурально, истерично.

– Точно? – переспросил охранник из‑за двери.

Руслан вталкивался в меня, слегка растягивая и массируя, и смотрел в глаза. Он выжигал меня до дна безмолвным приказом прогнать охрану. Коршунов знал, что делать, знал, что я подчинюсь – нажимал на чувствительные точки, волосы путались в его руках, а я бесстыдно плавилась и тянулась за ощущениями. Наглые пальцы вошли в меня на всю длину, отчего я потеряла нить реальности.

– Агата Евгеньевна? – громыхнул Егор по двери.

Я уже не смогла ответить, только замотала головой.

Толчки во мне ускорились, мышцы сковало, бедра стянуло. Кажется, я дернула Руслана на себя, запустив в его влажную шевелюру пальцы. Меня колотило от подкатывающих высоких волн наслаждения и не получалось выдавить и слово.

Еще миг, стрела, скользнув вдоль позвоночника, выдернула узел за узлом из хребта. Я закрыла глаза и распахнула губы. Мне нужен воздух! Еще. Еще. Еще!

Руслан толкал, крутил, нажимал. Сильнее и точнее. Рвал меня беспощадно на кусочки неправильного счастья.

– Да‑а‑а! – вскрикнула, сдерживаясь из последних сил, и рассыпалась на вершине оргазма сухим песком.

Руслан победно засмеялся и, прижав ладонь к пульсирующей точке, выдавливал из меня последние искры.

– Скотина, – все что смогла выдохнуть, сжимаясь вокруг его пальцев, а он кусал мой подбородок, поднялся поцелуями выше и словно ударил меня усмешкой по губам.

Глотнул на подходе мои ругательства, целуя, разминая до состояния податливой глины и заставляя молчать, поддаваться его власти. Да я и не могу говорить, хочется лишь орать, как не хочу здесь находиться. Не хочу в это играть!

Но не получается.

Я онемела от перевозбуждения и ослабла от пойманной разрядки. Я признала поражение.

– Такой ты мне нравишься больше, мышь, – издевательски прошептал Руслан и, осторожно вытянув руку из‑под юбки, поднес пальцы к своим губам и слизал мою влагу. Сначала один палец, затем второй, заурчал протяжно и прикрыл от удовольствия шальные глаза.

Как можно быть такой мразью и таким обворожительным одновременно? Не понимаю.

Он распахнул веки и взял мое лицо в свои ладони. Говорил спокойно, с расстановкой:

– Ты ответишь за все, мыша. За каждую ночь, что я провел не в своей теплой постельке. За каждый час, за каждую минуту и секунду. Я буду тебя иметь столько, сколько захочу, и ты будешь не против.

Я опала на руках Коршунова и едва не взвыла от беспомощности. Он меня сломает. Свернет душу в трубочку и выбросит собакам.

Как пережить эти игры и потом идти дальше? Ненавижу и его, и его отца!

– Отпусти… – увела взгляд в сторону и попыталась выбраться из крепких объятий. Ноги подкосились, во рту полыхали едкие слова правды, но я сцепила зубы до хруста и смотрела в пол. – Пожалуйста, отпусти.

– О, нет, детка, – прошептал Руслан на ухо и, подхватив меня за бедра, понес к столу. – Теперь ты не смотаешься. Я тебя отымею. И не один раз.

 

Глава 7

 

 

Коршун. Наши дни

 

– Этого не будет, – прошипела Агата, вырываясь.

Впилась ногтями в плечи, кажется, кожу проколола, но я не испытал боли, только колкую ярость и безумную страсть.