Нелёгкое дело – укротить миллионера

Резко развел планки блузы в стороны, оторвав пуговицы и обнажив молочные полукружия девушки. Агата сдавила пальцами столешницу и приоткрылась сильнее, сама согнула ноги в коленях и безмолвно потянула к себе.

Светлая кожа в зоне декольте покрылась блеском пота, дыхание девушки участилось, а припухшие складочки призывно приоткрылись, разрешая мне ворваться глубже.

Но я не спешил.

– Телочка ты текучая, вот кто, – коснулся ее головкой, погладил вдоль, размазывая влагу между пальцами, сжал другой ладонью упругую попку, а девушка затряслась и выгнулась‑подалась навстречу. – Да‑а‑а, детка, все хотят меня, ты не исключение. Но трах не спасет, я тебя все равно растопчу. – И буквально врезался в нее на полном ходу.

Резко, до упора, до сжатого в груди воздуха и натянутой пружины в бедрах. Безжалостно.

Агата тихо пискнула, вытянулась на столе и, распахнув глаза, проливала на меня безумное пламя, способное испепелить. Думал закричит, начнет сопротивляться, биться в агонии, но нет – забросила ноги мне на бедра и скрестила их за спиной. Летела навстречу, изгибаясь, как мартовская кошка.

Это не секс. Это настоящий трах без прикрас. Жесткий, короткий и безудержный.

Это рок. Тяжелый. Хард‑кор.

На высоких нотах, на острых пиках, на глубоких толчках и порочных шлепках. Невероятно, но меня никогда раньше так не крутило от женщины.

Я вталкивался, как зверь, вламывался в ее жаркую бухту, буравя собой, разминая ягодицы до синяков. Смотрел в полыхающие глаза и своим взглядом обещал ей месть и страдания.

И она соглашалась с этим. Зло поджала губы и принимала меня. Глубоко, невыносимо плотно обнимая горячим лоном.

Агата вдруг сильно вздрогнула, в глазах заблестели слезы восторга, выгнула спину и хрипло закричала, царапая пальцами стол, хватаясь за пустоту, притягивая к себе сильными накачанными бедрами, углубляя мои рывки. Погружая в себя до основания.

Впервые я не мог сдержаться.

Я опытный игрок на этом поле, и внеплановых выстрелов у меня не бывает, а здесь… Оргазм подобрался так быстро, что я едва не кончил в нее. Хотел податься назад, чтобы окропить плоский живот, измазать одежду, унизить, но мышь вдруг разъяренно зашипела:

– Тварь, не кончай в меня. Убью, если посмеешь!

– Еще чего! – зло натянул девушку на себя. С напором и яростью втолкнулся раза три подряд, отчего она откинулась назад и расставила руки в стороны. Грудь качалась, соски манили, а я брал, брал, брал. Свое.

Немного наклонившись и едва сдерживаясь на вершине пика, прошептал:

– Буду делать, что захочу, подстилка. Залетишь от меня, придется пеленки менять. Я никогда не признаю ребенка своим, никакие тесты ДНК не докажут. Не забеременеешь, буду трахать, пока это не случится, чтобы размазать тебя по асфальту. Ты посягнула на мое. Не стоило вставать на пути, сука. Ты мои бабки не получишь, в моей постели будешь только телкой на разок. Или куклой, которую, как наиграюсь – выброшу.

– Нет! Отпусти, скотина! – Агата взвилась, но я, перехватив царапающие руки, напирал сильнее, быстрее, буквально буравя ее до невозможных глубин.

И выстрелил. С рыком придавил девушку к столу. Обнял ее, чтобы не выскользнула, добивая свой пик до предела несколькими толчками, и Агата вдруг кончила снова. Бешено запульсировала внутри, с протяжным сдавленным криком завертелась под моим телом.

От ее конвульсий я сам чуть второй раз не догнал.

Когда волна удовольствия стихла, а я не успел опомниться, Агата со всей дури столкнула меня с себя. Пятками в грудь, отчего я упал на копчик.

Из‑за неги и остаточных волн наслаждения еле волочил ноги, не чувствовал боли, только кааайф разрядки. Отполз к стене и, тяжело перевернувшись, сел.

Выдохнул со стоном, наслаждаюсь приятными колючками, что разлетались по телу. Меня немного мутило и вело. Я нормально не ел последние сутки или двое, потому оргазм сдавался. Во рту пересохло, в глазах потемнело. Поднявшись и держась за стену, я добраться до бара.

Бля, а хороша она, бешеная мыша, давно так не отрывался. Такого еще не было, чтобы я не мог после оргазма ходить и думать.

Распахнул дверцу из натурального дерева, стекло нежно звякнуло от рывка. Поймав первую попавшуюся бутылку с дорогим коньяком, выпил залпом треть содержимого.

За спиной щелкнул замок входной двери. И? Что она мне сделает теперь?

Обернулся. Мир пошел цветными кругами, а слабость подкосила ноги. Я едва не упал на кресло, что стояло у стены, чудом зацепился за край бара. Сфокусировал взгляд на девушке и приподнял бровь.

Агата уже успела поправить юбку, запахнуть блузку. Придерживая разорванную ткань руками, сказала севшим голосом:

– Егор, иди сюда…

– Агата Евгеньев… – запнулся охранник, залетев внутрь и оценив вид «хозяйки».

Он устремил в мою сторону осуждающий взгляд, сжал кулаки, а я фыркнул и еще приложился к горлу бутылки. Пил бесцеремонно, а потом перевел мутный взгляд на мышу.

– Еще скажи, что не хотела, детка, – засмеялся ей в лицо и отсалютовал пойлом, мол, и за нее глоточек выпью.

Агата скверно сложила рот и с презрением отвернулась. Пышные волосы упали на ее раскрасневшееся лицо и спрятали губы, что я только что неистово целовал.

Перевел взгляд на бутылку, но ничего не смог разобрать на этикетке. Перед глазами все плыло и подрагивало.

Что за пойло гадкое?

– Убери этого ублюдка, – вдруг приказала девушка дрогнувшим голосом и кивнула в мою сторону.

– Не понял. – Я с трудом отставил бутылку на полочку бара, чуть не промазал. Кое‑как поправил рабочие брюки, застегнул ширинку.

– Егор, больше никогда не подпускай ко мне эту мразь, – спокойно сказала Агата. – Пристрели, если попытается.

– С удовольствием, – громыхнул баритоном Егор и направился в мою сторону.

 

Глава 9

 

 

Мышь. Наши дни

Я отвернулась, чтобы больше не видеть его. Красивый, мощный, сильный, безупречный. Но прогнивший насквозь. Будто идеальное яблоко на ветви, которое сорвешь, когда голоден, а есть не сможешь – отравишься.