Ненавижу. Д.О.
Ситуация начала выводить меня из себя. Я готов был сорваться в любой момент, а Альбина, словно не замечала моего раздражения и продолжала говорить, говорить.
– …я никогда не дам тебе скучать в одиночестве, – ну да, мне можно скучать только в твоей компании. – Вот где твоя старуха?
– Это вы обо мне? – совсем рядом раздался голос Ильиничны.
Когда она успела подойти? Что успела увидеть и что об этом думает? Не обращая внимания на обомлевшую Альбину, она повернулась ко мне.
– Я не слишком долго? – широко улыбнулась мне. А ведь ещё час назад не хотела со мной разговаривать. Значит, пришла меня спасать. Увидела в компании Альбины и всё правильно поняла, раз решила вырвать меня из её лап. – Мы не опаздываем?
– Нет, у нас ещё есть пара минут, чтобы вас познакомить, – я обошёл её со спины и встал чуть в стороне и сзади неё. – Ириш, знакомься, это Альбина, она раньше у меня работала.
По лицу Альбины была видно, что ей не понравилось ни «Ириша», ни то, как её саму представили.
– А это моя… – сделал паузу, при этом довольно улыбнулся. Я не мог не воспользоваться шансом, который Ильинична сама вложила мне в руку, – моя старуха.
После этих слов медленно провёл рукой по её талии. Совершил почти полный круг, начав от поясницы и остановившись на милом животике моей помощницы. Накрыл его ладонью, притянув Ильиничну к себе. Моё тело моментально среагировало, словно пробудившись от спячки, в которую впало с приходом Альбины.
Немного опасался, что Ильинична отстранится от меня, но она только положила свою правую руку поверх моей. Я тут же скрепил своими пальцами её. Подняв голову, она обернулась на меня. Карие глаза без страха смотрели на меня.
– Пойдём? – в её голосе было столько нежности, мне оставалось надеяться, что хотя бы малая её часть шла от сердца. Ильинична снова улыбнулась мне.
– Как скажешь, – улыбнулся в ответ и выпустил из своих объятий. Надеюсь, ненадолго.
Кивнув на прощание погрустневшей Альбине, Ильинична, чуть покачивая бёдрами, направилась к конференц‑залу. В два шага я нагнал её и положил руку чуть ниже талии. Возможно, при других обстоятельствах она скинула бы её, но сейчас нужно было продолжать игру. А значит, она будет терпеливо принимать мои прикосновения. И я не мог упустить такую возможность.
Вот только оказавшись в конференц‑зале, она быстро освободилась от моей руки, практически слившейся с её телом. На входе стояла охрана, и Альбине было сюда не попасть. Даже не заглянуть. Поэтому Ильинична решила снова держаться в стороне от меня.
Весь вечер она купалась во внимании мужчин. И было от чего. Моя помощница просто притягивала взгляд.
Она не надела вчерашнее платье, так рассорившее нас. Сегодня на ней было тёмно‑красное, почти бордовое платье. В отличие от неприлично‑короткого платья, что было на Альбине, оно доходило до середины голени. По мне так идеальная длина для облегающего фигуру платья.
Платье было абсолютно закрытым. Ни выреза, ни дразнящего декольте, даже плечи были прикрыты небольшими рукавами. Но от этого оно не становилось менее сексуальным. Наоборот. Оно выгодно подчёркивало женские формы, даже проглядывающийся животик манил к себе. Грудь визуально выглядела больше, чем была. Уж я‑то успел разглядеть её вчера, когда Ильинична переодевала купальник. Но не думаю, что она прибегла к каким‑нибудь женским уловкам, чтобы специально увеличить ей. Не в её это было характере.
Я наблюдал, как она флиртует с испанцами. Сначала во мне клокотала ревность. Но потом я заметил, что она флиртовать флиртует, но при этом держит всех на расстоянии от себя, не оставляя никому и шанса на что‑то большее, чем ни к чему не обязывающий флирт.
А ещё она старалась не подходить близко ко мне и даже не смотрела в мою сторону. Почему? Ответ напрашивался сам собой. Если она нарочно избегает меня, значит, ей не всё равно, я ей не безразличен.
Ужин подошёл к концу. Мы проводили испанцев до машин и возвращались к себе. Вечер закончился, пора расходиться по номера. Завтра рано утром на самолёт. Но не самолёт меня беспокоил, а то, что я так и не смог придумать, как мне сблизиться с Ильиничной.
За ужином она только и делала, что ворковала с испанцами. Весь вечер ходила с одним бокалом вина, останавливаясь перекинуться парой слов то с одним, то с другим. Вроде пила, а вроде и нет. Я заметил, что официанты были хорошо проинструктированы. Они подходили к ней и делали вид, что наливают вино. Но хотя бы капля упала в бокал!
На самом деле, она всё правильно делала. Интересовалась каждым, не давая заскучать. Держала дистанцию, а когда чувствовала, что в собеседнике просыпается что‑то большее, чем деловой партнёр, плавно переходила к другому.
И также плавно уходила от меня, стоило мне приблизиться к ней. Сперва меня это злило. Но тот факт, что она при этом ни разу не повернула голову в мою сторону, мог говорить только об одном – она чувствует меня.
Как настоящие хозяева вечера, мы переходили от гостя к гостю, каждому уделяя внимание. Я наблюдал за ней и удивлялся. Где она этому научилась?
Обычно мои помощницы, осушив пару‑другую бокалов, начинали хихикать, а некоторые и неприлично громко смеяться, хватали гостей за руки и даже прижимались к ним. Ни одна из них не упустила возможности позаигрывать. Ильинична флиртовала, но не заигрывала. Она хорошо чувствовала грань, через которую нельзя переступать. Наверное, это приходит с возрастом и опытом.
Возраст! До сих пор, глядя на мою помощницу, думаю, что меня жестоко обманули. Ну, не может она быть старше меня! Тем более на пять лет. Ни внешне, ни тем более эмоционально. Проведя с ней четыре дня в Барселоне, я узнал, что в одном человеке вполне гармонично может уживаться мудрость взрослой женщины и непосредственность ребёнка. И меня тянуло ко всем её граням.
В голове прочно засели слова старушки. И я очень хотел прислушаться к ним. Но как это сделать? Появление Альбины каким‑то немыслимым образом толкнуло Ильиничну в мои объятия, но я не смог её удержать. На что надеяться мне теперь? Снова на Альбину?
Внезапно Ильинична, до этого шедшая рядом со мной, отдалилась от меня. Я обернулся на неё. Что? Что случилось? Куда она? Я сделал что‑то не так? Но тут в меня едва не впечатался какой‑то тип в звёздно‑полосатых шортах.
– Sorry… sssorry[1], – американец! Мог бы догадаться. Кто ещё может натянуть собственный флаг на жопу? Попробовал бы кто‑нибудь у нас проделать то же с триколором, его самого быстро бы натянули.
Янки поднял руки и начал пятиться назад. И прямо на Ильиничну. Я хотел было его остановить, но она уже сама, заметив надвигающуюся на неё угрозу, успела сманеврировать. Хорошо, третья мировая нам сейчас ни к чему.
Американец, наконец‑то, отстал от меня со своими извинениями. От него так разило, что дыхни он на Ильиничну, она бы тут же захмелела. А может, стоит попросить? Может, тогда она станет хоть чуточку сговорчивей? Нет, я, конечно, не любитель спаивать женщин, но уже был готов пойти и на этот крайний шаг.
[1] Простите… прроссстите.
