Ненавижу. Д.О.
И чтобы окончательно добить Альбину, я поцеловал Ильиничну в шею. Волосы, собранные наверх, позволяли увидеть, что это был не какой‑нибудь небрежный чмок, а наполненный настоящей страстью поцелуй. Но реакцию Ильиничны на мой поцелуй я ждал куда больше, чем реакцию Альбины. Да, это был не совсем то, о чём говорила старая испанка, но всё же…
Почувствовал, как вздрогнула и напряглась Ильинична, вена на её шее бешено запульсировала. Не отрывая от неё губ, я слегка лизнул такую сладкую на вкус кожу, усиливая ритм двух сердец. Я то гладил её животик, то сжимал, постепенно приподнимаясь к груди. Прервал поцелуй, но только для того, чтобы повторить его, уже за ушком. Мою коленку сжали изо всех маленьких женских сил. Я улыбнулся. Наконец‑то, Ильинична была готова сдастся в плен своим… нашим желаниям.
Медленно, осторожно, она повернулась ко мне.
– Не переигрывайте.
– А никто и не играет, – абсолютно серьёзно ответил ей. Игры давно закончились. Я пристально смотрел на неё. Ждал, что она мне скажет на это. Пошлёт или примет? Ни то, ни другое не получил.
– Она ушла.
Я обернулся на опустевшее кресло. Интересно, Альбина давно ушла? Вру. Не интересно.
– Тогда и мы пойдём, – встал с дивана и протянул руку.
В лифте не произнесли ни слова. Также молча дошли до своих номеров. Остановились, глядя друг на друга.
– Спокойной ночи, – Ильинична повернулась, чтобы войти к себе. Только отпускать её я не собирался.
Схватив за руку, резко развернул и прижал к себе. Не давая ей осознать, что происходит, накрыл рот поцелуем. И молился, чтобы старуха оказалась права. Я держал Ильиничну в своих объятиях и чувствовал, как она дрожит в моих руках.
От страха? От возбуждения? От нетерпения? Как понять, если она не отвечает на поцелуй? Посмотреть ей в глаза? Говорят же – глаза зеркало души. Не хотелось отрываться от тёплых губ, но я должен знать…
Я почти прервал поцелуй, наши губы едва касались друг друга, когда она, приподнявшись на цыпочки, дотянулась до моего рта, и проникла языком сквозь приоткрытые створки губ. Словно молния пронзила меня, пальцы закололо током. Но я получил ответ на все свои вопросы. Обхватив её одной рукой, поднял над полом, другой открыл дверь, и мы ввалились в номер.
В несколько шагов мы оказались в спальной. Всю дорогу до неё, я не уставал целовать Ильиничну. Целовал везде, где мог достать, не рискуя при этом упасть. Губы, лицо, шею, грудь, плечи. Это было безумие. И с такой же безумной страстью она отвечала мне, покрывая поцелуями лицо и тело. Плотина, до этого сдерживавшая наши желания, прорвалась. И сердце, и тело пело от того, что получает то, что давно желало.
Слившись в поцелуе, рухнули на кровать. Обхватив меня за шею, она запустила пальцы в мои волосы и чуть сжала их. Дрожь пробежала по всем телу. Не разжимая пальцев, вытянула руку, вынуждая меня оторваться от сладких губ. На какой‑то миг испугался, что Ильинична собирается оттолкнуть меня, но нет. Она приподнялась над кроватью вместе со мной и, опершись на свободную руку, села.
Тяжело дыша, она вглядывалась в моё лицо. Я потянулся вперёд продолжить прерванный поцелуй. Она отвела голову назад, уклоняясь от него. Но только для того, чтобы самой сомкнуть губы на моём ухе. Потянула за мочку, а потом неожиданно отпустила и тут же поймала, осторожно прикусив зубами и вырвав первобытный рык из моей груди.
Я снова повалил её на кровать и, распустив ей волосы, зарылся в них лицом. Её запах дурманил, я не мог им надышаться. Руки заскользили по её бёдрам вверх, всё выше и выше. Остановились на груди и сжали её, сорвав с губ ответный стон. Оставив грудь в покое, стал приподнимать платье и уже под ним начал двигаться к заветной точке. Хотя сам давно был на грани, старался не спешить, давая Ильиничне подойти к моменту полностью готовой. Но мне можно было бы и не дотрагиваться до её белья, чтобы понять – она готова принять меня целиком. Жар и влагу я ощутил заранее.
Рука скользнула меж её ног, упав на горячий и насквозь промокший треугольник ткани. В ответ на прикосновение она обхватила меня ногами, прижала к себе, и её жар соединился с моим. Осталось лишь устранить последнее препятствие.
Снять или отодвинуть? Нет, снимать слишком долго. Я больше не выдержу. Просунул руку под трусы, чтобы отодвинуть преграду, как почувствовал, что что‑то изменилось. Нет, Ильинична по‑прежнему держала меня в своих объятиях, ласкала и целовала. Но я чувствовал – в ней что‑то поменялось. Неужели у неё возникли сомнения? Тогда я должен их развеять.
Пытаясь успокоить её, поцеловал со всей нежностью и страстью, которая только может быть. Что же тебя так испугало? Может быть, я действую слишком напористо? Так я больше так не буду, если тебе не нравится. Ласково гладил её лицо, волосы, едва касаясь, проводил по рукам, заглаживая опасения и страх.
Или ты решила, что мне нужен только секс, и я словно обезумевший самец готов проникнуть даже через щёлку. Ничего подобного! Бездушный секс остался в прошлом. С тобой я хочу заниматься любовью. Я, аккуратно приподняв её за ягодицы, стал снимать трусы, когда Ильинична резко отстранилась от меня. Да что же случилось?! Я же знаю, что ты хочешь этого не меньше меня.
– Нет! – твёрдым, холодным голосом произнесла она. Что значит, нет? Да что же с тобой такое? Я потянулся к ней, но она остановила меня, резко выставив перед собой руку. – Нет! – ещё жёстче повторила она, – я слишком стара для этих игр.
Что?!
Быстро поднялась с кровати, подобрала оброненные туфли, клатч и вышла.
– И… – захлопнувшаяся дверь заглушила мой голос. – Ира, зачем ты так?
10
Сполз с кровати и поплёлся в ванную. Включил холодный душ. Мало помогло. Может быть, Оксану позвать? Только она вряд ли согласится, в прошлый раз я был с ней не слишком ласков. А сейчас, боюсь, превзойду себя тогдашнего. Есть, конечно, ещё Альбина. Её только пальцем помани. Нет! Решительно отогнал эту мысль прочь. Только не Альбина. Чтобы она потом издевалась над Ильиничной и смеялась над ней? Нет, сам справлюсь.
Я стоял под ледяным душем и меня постепенно отпускало. Нельзя так бросать мужчину. Это слишком жестоко. Тем, кто так поступил, нет прощения. Такое не прощают. Это всё равно, что выйти из взлетающего самолёта. Все двигатели запущены, идёт разгон на взлёт, а тут раздаётся капризное: «Остановите самолёт, я слезу». Если не хочешь, зачем доводить ситуацию до такой стадии? Вот только она‑то хотела!
Сам виноват! Зачем тянул? Всегда же сразу принимался за полировку. А сейчас прелюдии мне захотелось! Получил? Перешёл бы сразу к делу, и не было бы никаких проблем. Лучше бы в следующий раз продемонстрировал свою внимательность к партнёрше.
Насухо вытерся махровым полотенцем, набросил халат и вернулся в спальную. Посмотрел на пустую кровать. Да, совсем не так я хотел, чтобы закончился день. Физически и эмоционально истощённый упал в подушки. В голове засели последние слова Ильиничны. Если бы ты только знала, почему я в тот день так повёл себя с тобой. Если бы знала.