Ненавижу. Д.О.

Долго не решался спуститься на завтрак. Как мне себя с ней вести? Что сказать? С чего начать? Утром почему‑то чувствовал себя виноватым. Как будто это не меня бросили, чуть ли не вынув из себя.

Закрыл за собой дверь. В номере напротив было тихо. Подошёл ближе. Интересно, она ещё у себя или уже спустилась? Занёс руку для стука, но передумал. Лучше встретимся на нейтральной территории.

В ресторане её не оказалось. Может, зря не постучал? Но ничего, я подожду. Ждал час, она так и не появилась. Но почему? Позавтракала пораньше и теперь собирает вещи? Надо было постучать.

В ресторан вошла Оксана и, едва увидев меня, поспешила к столику.

– Привет, – без спроса заняла место напротив. – Что за кислый вид? Что случилось? И где твоя пассия?

– Это её стул, между прочим, – недовольно заметил я.

– Да, и он пуст! – от Оксаны было не так просто избавиться. – Был, по крайней мере. Ещё раз спрашиваю – ты где её оставил? – вот с какого перепугу она решила, что может вмешиваться в наши отношения? Решила шефство над нами взять? – Вчера тёрлись друг о друга, а сегодня у тебя такой вид…

– Я не знаю, где она, – только отстань с расспросами! И без тебя тошно.

Оксана откинулась на спинку стула и внимательно посмотрела на меня.

– Таааак, накосячил, значит, – с деловым видом сложила руки на груди. – И что делать думаешь? У официантов спрашивал? Может, она рано позавтракала? – Оксана сощурила глаза. – Можешь не отвечать, сама разберусь.

Встала из‑за стола и направилась в сторону кухни. Когда минуты через две она вернулась, вид у неё был совсем не радостный.

– Она заказала завтрак в номер, – видеть, значит, не желает. Я поднялся со своего места. – Надеюсь, у вас всё наладится, – сочувственно произнесла Оксана. – Вы так гармонично смотритесь рядом друг с другом… – продолжала утешать Оксана, но я её уже не слушал.

Вернувшись в номер, обнаружил там аккуратно собранные вещи. Выбранные ею футболка и брюки лежали поверх сумки. Значит, решила, в чём я поеду домой. Мой выбор её почему‑то не устроил. Ну, хорошо. Пусть будет так, как она хочет. Сейчас я больше волновался о том, как бы мне поговорить с Ильиничной, нежели о том, во что я буду одет. Она намеренно избегала встречи со мной, меня же это совсем не устраивало.

Звонок портье оторвал меня от тягостных мыслей. Приехала машина, которая должна отвезти нас в аэропорт. А это означало, что возможности объясниться почти не оставалось.

Я услышал, как захлопнулась дверь её номера. Быстро же она собралась. Наспех затолкал футболку и брюки, в которых ходил завтракать, в сумку. Нагнал Ильиничну возле лифта.

– Вы не спустились на завтрак, – сухая констатация факта.

– Заказала в номер. Некогда было, собирала вещи, – так же сухо ответила она. Даже голову не повернула в мою сторону. Некогда ей было! Как же! Но вслух этого не сказал.

– Я заметил, – двери лифта распахнулись, выпуская новых постояльцев.

Вошёл следом за ней. А когда она потянулась нажать кнопку этажа, тут же накрыл её руку своей. Может быть, ты и не хочешь говорить со мной, зато я хочу. Мы с тобой вдвоём в узком замкнутом пространстве, и тебе придётся объясниться со мной, хочешь ты этого или нет.

Она поспешила отдёрнуть руку, но я только сильней сомкнул на ней свои пальцы. Потянула руку сильней. Да что это за детские игры такие! Я развернул Ильиничну к себе лицом и прижал к стенке кабины лифта, продолжая держать за руку.

– Да что происходит, в конце‑то концов! – едва не сорвался на крик. – Почему ушла вчера? Если у тебя были какие‑то опасения, почему не сказала мне? Почему не спросила? – меня как прорвало. – Разве не видишь, что нужна мне? Или считаешь, что у меня не может быть чувств?

– Почему не может? Может, – мне совсем не понравился тон, с которым она произнесла эти слова. От него веяло ледяным холодом. – Но только не по отношению ко мне. Как вы можете опуститься до такой толстой старой женщины, как я, интимные услуги которой никому и уж вам тем более не нужны?

Какие ещё интимные услуги! Мне не услуги нужны, а ответные чувства. Кровь отхлынула у меня от лица только для того, чтобы вернуться яростью и злостью на самого себя. Ещё тогда, едва я бросил ей всё это в лицо, я знал, что придёт час, когда она кинет мне эти слова обратно. И вот этот час настал.

– Вас ведут не чувства, а уязвлённое самолюбие.

Значит, уязвлённое самолюбие, говоришь? Значит, чувств у меня нет? Но ведь ты была вчера со мной. Неужели эти дни, проведённые вместе, ничего тебе не доказали? Если так, то ты даже не можешь себе представить, что такое уязвлённое самолюбие.

Ярость кипела во мне. Нужно было срочно от неё избавиться, и я обеими руками ударил о стенку лифта. Так сильно, что кабина затряслась. Ильинична испуганно вздрогнула. Но разве должен такой бесчувственный чурбан как я обращать на это внимание?

Двери лифта распахнулись. Быстро подхватив сумки, помощница проскользнула под моей рукой и выбежала из лифта.

Без труда нашёл её у стойки регистрации. Наблюдая за тем, как она оформляет наш выезд из гостиницы, начал постепенно успокаиваться. Да, мне нужна была холодная голова. Иначе я опять наломаю дров. Если бы месяц назад я смог смолчать и не наговорил ей всех тех обидных слов, то сегодня всё было бы по‑другому. Но нет, я не придумал ничего лучше, как наговорить ей гадостей. О чём я думал? Что она проглотит это и забудет? Если так, то я здорово ошибался.

Попрощавшись с девочками на ресепшн, Ильинична быстро прошла мимо меня и села в машину. Я занял место рядом с ней и подал водителю знак ехать.

Она сразу лишила меня шанса на разговор с ней, надев наушники и уставившись на мелькающий за стеклом автомобиля пейзаж. Что именно пульсировало в наушниках, мне не было слышно. Но настроение Ильиничны под влиянием музыки изменилось. Скоро она прикрыла глаза и словно растворилась в ласкающей слух мелодии, блаженно улыбаясь. Хотел бы я знать, о чём она сейчас думает, о ком мечтает. Надеюсь, обо мне.

Она сидела так близко, что наши тела соприкасались. Её запах манил к себе. Она снова была той самой, которая покорно принимала мои прикосновения, отвечала на них. Колючая, обиженная женщина, которая появилась вчера, ушла, оставив рядом со мной такую желанную и любимую.

Я не смог удержаться, чтобы не поцеловать её. Аккуратно отодвинул волосы, открывая ухо и шею. Склонился над ней и вдохнул её в себя. Как же хочется обнять, но не могу. Пока не могу. Я лишил себя этой возможности, этого права. Но я всё исправлю. Не знаю как, но я заставлю её поверить мне и простить.

Я прильнул губами к её коже. Раз. И ещё один, и другой. Вена на её шее бешено запульсировала. Усилием воли заставил себя прекратить поцелуи. На губах Ильиничны блуждала улыбка. Она давно приняла меня. Оставалось только дождаться, когда она признает это.

Машина замерла напротив терминала. Пора возвращать Ильиничну к реальности. Я осторожно вынул из её уха наушник. Словно очнувшись ото сна, она посмотрела на меня. В её взгляде не было ни злости, ни обиды на меня. Как бы я хотел, чтобы они не возвращались. Но, к сожалению, как только к ней пришло осмысление места и времени, взгляд изменился, он снова стал жёстким и холодным.