Неоновый ад

– Мы – баланс. Гарант того, что какой‑нибудь идиот не развяжет бойню, которая погубит всё живое.

– И всё равно работаем над планом Б.

– Необходимость. Надеюсь, что нам этот план никогда не понадобится.

– Знаешь, я думал по дороге сюда, я поддержу изменения в проекте, которые вы будете предлагать, но сам участвовать не хочу. Если конец – значит, конец. Цифровизация сознания и так выходит из‑под контроля, как по мне. То, что должно быть спасением, стало очередным бизнесом, причём частенько грязным. В прошлом году мои разведчики узнали, что «Сатоши», например, не всегда выполняют обязательства контракта. Могут заземлить носителя до срока истечения контракта только потому, что кому‑то срочно понадобилось тело. Или что ещё хуже – тело, которое не под контрактом.

– Не пойми неправильно, но я не удивлён. Сакура‑сити для меня всегда останется загадкой, как и Сатоши. Я пытался раскусить его много лет, мои агенты искали информацию, но некоторые его мотивы так и остаются для меня нерешаемой задачей.

– То же самое. Когда‑то давно на территории Японии существовал конгломерат. Как его называли? – Гамбиев замолкает на несколько секунд, копаясь в отдалённом уголке памяти. – Якудза. Мафия. Так вот, ходят слухи, что Сатоши прямой потомок какого‑то там босса и всячески чтит их кодекс. И корпорацию строил с поправкой на этот кодекс. Хрен знает. Слухи слухами, а мурашки порой у меня проскакивают от того, что творят самураи «Сатоши».

– Ну, про вас тоже слухи ходят, – подмечает Ричард.

– Ха! Я так и думал! Например, какие?

– Ну, например, что ты – ставленник Харитонова, а твоя общественная позиция – всего лишь маска. Роль, которую ты успешно играешь. Что в подвалах «Норд» работает организация страшней, чем КГБ.

Гамбиев меняется в лице, сдвигает брови, смотрит на Ричарда хладнокровным взглядом. Спенсер взгляд ловит, отражает его таким же хладнокровием. Вокруг становится тише, только звуки города еле пробиваются сквозь кроны деревьев.

– Ты думаешь, это правдивые слухи? – спрашивает Гамбиев.

– Они правдивые? – отвечает вопросом Спенсер.

Гамбиев ещё пару секунд смотрит на Спенсера, набирает полную грудь воздуха и смеётся во всю мощь лёгких. Ричард поддерживает смехом товарища.

– Ой, Ричард, откуда вы это берёте? – спрашивает Гамбиев, вытирая слезинку в уголке глаза.

– Прости, я так долго ждал возможности пошутить на эту тему.

– Да уж, – стонет Гамбиев, успокаиваясь. – Вы, мистер Спенсер, конечно, юморист. Нет уж, Ричард, этой черни, пока я жив, в «Норд» точно не будет.

Спенсер дёргает спиннинг влево, у него клюёт.

– Подсекай! – кричит Гамбиев.

– Тяжёлая, тварюга!

– Давай! Давай!

Леска натягивается, выгибая спиннинг. Спенсер водит влево‑вправо, выматывает рыбу и, когда чувствует, что пора, вытаскивает окуня.

– Неплохо, а?

– Отлично, Ричард, просто отлично!

– Отведаем свеженькой ухи, приготовленной на костре, как в древние времена!

– Эту рыбу есть‑то можно?

– Конечно можно! – улыбается Спенсер. – Окунь, выращенный на ферме в Чикаго, лучшего качества. Мои люди специально для нашей рыбалки выпустили несколько сотен вчера ночью.

 

Зафиксированный приступ. Маттиас Джабу

 

Выдался отличный денёк, не слишком жаркий, с приятным ветерком, и Маттиас Джабу решил, что сегодня он может позволить себе взять отгул за свой счёт, провести день в Северном парке, побросать мяч с семилетним сыном, Маттиасом младшим, и пожарить хот‑доги на одном из муниципальных мангалов. Его супруга, Азами́, выглядит очень счастливой, она даже не обращает внимания на утреннюю тошноту, хотя периодически токсикоз второй половины беременности сводит её с ума.

В парке, на сухой траве возле Озера влюблённых, они расстилают потёртое от времени клетчатое покрывало, особое место для семейства Джабу, на этом самом месте десять лет назад худощавый, абсолютно неуверенный в себе Маттиас встал на одно колено и попросил Азами стать его женой.

Она читает бумажную книгу, огромная редкость сегодня, ненужный раритет, но Азами обожает запах книг. Эта досталась ей от бабушки. Книга рассказывает непростую историю темнокожей женщины в пятидесятых годах двадцатого века. Азами периодически отвлекается от истории, смотрит, как её мужчины носятся с мячом по лужайке, переводит взгляд на голубое небо, поглаживает живот и улыбается. В этот самый момент, в эту самую секунду она счастлива. На второй план ушли проблемы с работой, школой, арендой, всё потерялось на фоне эмоционального счастья, которое лучами струится из Азами.

Она отрывается от книги в самый интересный момент на смех ребёнка, задаётся вопросом, что так смешит Маттиаса младшего, но то, что она видит, заставляет её сердцебиение ускориться. Маттиас, её любовь, опора и гордость, раскручивает их сына вокруг себя, держа малыша за ноги. Сначала Маттиас младший смеётся, потом просит папу остановиться, но отец вместо этого раскручивается сильней, приговаривая мальчику неродным голосом:

– Всё в порядке, парень, всё будет в порядке!

Азами подскакивает с места.

– Маттиас, прекрати, ты пугаешь его! – просит она.

Вокруг собираются зеваки, отдыхающие в парке. Несколько тинейджеров снимают происходящее на смартфоны.

– Брат, хорош! – призывает один из собравшихся, высокий темнокожий мужчина в толстовке и широких тренировочных штанах.

– Маттиас, я прошу тебя! – Азами боится подойди ближе к мужу, чтобы не задеть мальчика.

– Да что с тобой не так, парень?! Хватит! – кричит пожилая женщина в кепке «Сэйтенс».

Маттиас не слышит окружающих, крутится на месте, держит сына уже за одну ногу.

– Всё хорошо! – вопит он. – Всё хорошо!

А потом отпускает мальчугана.

Азами замирает, затаив дыхание, чувствует, как кровь приливает к лицу. Маттиас младший летит несколько футов и падает в озеро громким шлепком. Брызги разлетаются в разные стороны, кто‑то просить вызвать полицию. Маттиас, задыхаясь, громко смеётся.