Неслучайная. Я тебя забуду
Мне было хорошо с ней. Легко и комфортно. И я решил, что так будет всегда… Идиот! Бабам нельзя верить!
Знал и все равно попался. Баран!
Оставив машину у ворот, хватаю бумаги и направляюсь к ультрасовременному особняку с полным поддержанием системы «Умный дом».
Не успеваю дойти до массивных дубовых дверей, как экономка уже гостеприимно распахивает их.
Дородная женщина далеко за сорок, облаченная в черно‑белую униформу с дебильным колпаком на голове, расплывается в глупой улыбке и чуть ли не приседает в реверансе.
– Руслан Аркадьевич, вы сегодня рано…
– Не твое дело! – рычу на бедняжку. Вид ее дурацкой униформы вконец срывает башню, и все мое хваленое самообладание летит к чертям. – Где она?!
Смотрит на меня огромными, полными ужаса, глазами и беззвучно открывает‑закрывает рот. Так и тянет заорать, чтобы не бесила тупостью, но сдерживаюсь. Женщина ни в чем не виновата. Моя злость не имеет к ней никакого отношения.
Перевожу дыхание и, схватившись за переносицу, повторяю чуть спокойнее:
– Надежда… где?!
– У с‑себя…
Молча прохожу мимо остолбеневшей домработницы и идну к лестнице.
Широкие ступени из белого гранита с плотным ковровым покрытием заглушают звук моих шагов.
Хозяйская спальня находится на втором этаже и по размерам больше напоминает царские апартаменты. Огромное помещение с высоким, украшенным сусальным золотом и цветочным орнаментом, потолком, личная ванная комната с джакузи, две гардеробные: для нее и меня, выход на террасу. Весь дизайн разрабатывался на заказ, специально для нас. Больше нигде в мире невозможно встретить нечто подобное. Все только уникальное. Безумно дорогое. Редкое… Ради жены‑проститутки, мать ее!
Оказавшись у двери из красного дерева, с силой дергаю ручку и врываюсь в супружеское логово.
Цветочный запах ее духов сразу ударяет в нос, заставляя снова и снова чувствовать на языке горький вкус предательства и разочарования.
Ненавижу!
Сука, как же я теперь ее ненавижу!
Окидываю взглядом пространство, подмечая про себя мелкие, но порой доводящие до нервного тика, детали. Женская одежда, валяющаяся абсолютно в каждом углу – куда ни глянь, будь то изголовье широкой итальянской кровати, на которой спокойно могут уместиться четверо, или туалетный столик, заваленный разнообразными флаконами и тюбиками. Даже на полу лежит красная шелковая лужа – предположительно один из пеньюаров Надежды, приобретенных во время закрытого показа «Виктория Сикрет» в Париже. По мере того, как с глаз спадает пелена влюбленного идиота, внутри все сильнее и сильнее разгорается пламя раздражения и злости.
На себя.
На свою непроглядную глупость и слепоту во всех вопросах, касающихся этой женщины.
Начинаю ловить себя на том, что весь этот год, пока длился наш брак, супруга искусно манипулировала мной и моим отношением к себе. Подумать только, я ведь никогда раньше не замечал всего этого, в упор не видел ничего дальше собственного носа! Не обращал внимания на ее безалаберность и неопрятность. Да мне было глубоко плевать на то, что одежда и белье жены валяются по всей комнате! Я этого тупо не замечал.
Скажи мне об этом ещё каких‑то два года назад засмеялся бы в лицом. А сейчас, будучи чертовым перфекционистом, я умудрялся игнорировать полное отсутствие порядка не только в доме, но и жизни.
Ради чего?
Из‑за безудержного секса?
Возможности драть ее везде и во всех позах?
Неужели, сперма настолько сильно ударила мне в голову, что я полностью отупел?!
Эти вопросы сухим хворостом сыпятся в огонь моей ненависти, разжигая его все сильнее, доводят до апогея. Желание разрушить здесь все к чертовой матери бьёт по башке, ложится кровавой пеленой на глаза.
Дверь в гардеробную Надежды выношу с ноги.
По просторной, полностью обставленной шкафами и полками с одеждой, комнате разносится треск ломающегося дерева, а по мраморному полу разлетаются остатки петель, отбивая монотонный ритм.
Моя благоверная взвизгивает от неожиданности и подлетает с белоснежного кожаного дивана, что стоит по центру.
В белом махровом халате с обнаженными медными плечами и влажными после душа длинными высветленными волосами она походит на сказочную Сирену. В самой грязной и пошлой её интерпретации.
В меня тут же врезаются серо‑зеленые глаза с расширяющимися от страха стеклянными зрачками. Пухлые, накаченные губки так и остаются раскрытыми, изо рта выглядывают жемчужные зубки.
Еще вчера этот вид подействовал бы на меня, вызывая мгновенный стояк и желание попробовать этот чудесный ротик, но сегодня я могу думать лишь о том, как она этим самым местом обрабатывала член своего фитнес инструктора.
– Русик, ты чего?!
Мелодичный голос Надежды кажется взвинченным, в нем проглядывается неуверенность.
Она смотрит на меня так, будто перед ней возник сам Люцифер – персонаж ее любимого сериала.
Ненавистное «Русик» срывает эмоции с предохранителей и служит пусковым механизмом к старту.
Не разрывая зрительного контакта, вытаскиваю из папки стопку глянцевых карточек и бросаю ей в грудь, не целясь.
Дождь из разноцветных кусочков бумаги падает к ногам «любимой», гримаса ужаса застывает на сделанном личике, густые брови вопросительно взлетают вверх.
Молчит.
Вылупилась на меня и сердито сжимает кулачки.
Серьезно?!
Она еще и чем‑то недовольна?
– Ничего не хочешь сказать? – протягиваю лениво, делая шаг вперед. – В чем дело, Надюш? Помнится, раньше ты была куда сговорчивее. Щебетала без остановки…
Останавливаюсь напротив, продолжая сверлить дыру в точеной фигурке. При мысли о том, что этого тела касались чужие руки, хочется блевать.
Я не привык и никогда не привыкну делить свое с кем‑то еще. Женщина это, автомобиль, бизнес, да что угодно. Если принадлежит мне, значит, уже носит мое клеймо! Навсегда!
– Т‑ты не так все понял, – лепечет она, пытаясь взять меня за руку. Кажется, хваленый ум Наденьки дал сбой в программе. По‑другому объяснить ее глупую, сбившуюся речь не могу. – Я н‑не хотела…
– Конечно, – улыбаюсь уголками губ. Протягиваю руку и провожу костяшками пальцев по острой скуле. Обманчивая нежность даёт свои плоды. Моя благоверная вмиг расслабляться. – Конечно, ты не собиралась трахаться с ним. Это упражнение такое, чтобы калории сжечь. Я всё понимаю.
